Не смешно. Александр Гарцев

зарплату чайниками давали.

      Сейчас у нас другое время. У нас прогресс.

      Папе в фирме зарплату выдали автомобилем. Сказали, денег нет, войди в наше положение. Бери автомобиль или жди.

      А чего ждать? Им же, папе и маме, своим репетиторам платить надо.

      Папа и согласился.

      А так как машина старая, то в репетиторский центр я езжу теперь на автобусе.

      В центре мне нравится.

      Там никто чай не пьёт, про помады не рассказывает, йогой не занимается и интернет магазины женской косметики открывать не собирается.

      Поезжу. Посмотрю.

      Короче.

      Может, наконец-то, мои папа и мама будут твёрдые четвёрки из школы приносить.

      Мне на радость.

      Репетитор для папы

      Сегодня мама, посмотрев мой дневник, посетила группу в контакте. А после того, прочитав в комментах моей классной учительницы, закатила папе целый скандал.

      Я уже лёг, когда скрипнула дверь и свет из коридора сквозь приоткрытую дверь осветил моё лицо. Я закрыл глаза и стал тихо и сладко посапывать.

      – Спит уже. – – она осторожно закрыла дверь, но та предательски громко заскрипела.

      – Ну вот, – услышал я уже из кухни, – смазать никак не можешь.

      – Некогда все. Потом сделаю.

      Это любимый папин ответ на все мамины претензии.

      Кто бы сомневался. В этот раз это же сказал.

      – Потом сделаю. А что случилось – то?

      – Ах, ты не знаешь, что твой сын…

      И понеслось.

      Очередной скандал.

      Папа скандалов не любит. Он у меня серьёзный. И мама всегда говорит, что у него нет чувства юмора. а я папу люблю. Мне кажется, он просто такой солидный у меня.

      Мой папа слесарь. Он работает на заводе. Так я писал в сочинении в пятом классе. За три года ничего не изменилось. Правда, сейчас у него уже пятый разряд.

      Я папой горжусь. А вот мама нет. И когда они в чем-то по семейным вопросам не найдут общего языка, она всегда вспоминает железнодорожное училище, которое папа закончил перед армией, и называет папу работягой.

      Папа не обижается.

      Он даже мне сказал, что на женщин нельзя обижаться. Они особенные.

      Про "нельзя обижаться" мне понятно. Надо быть великодушным. А вот про "особенные" – не совсем. У нас в Ганино больница есть. Там "особенные" лечатся. Но там наша мама не лежала. И что "особенного" в женщинах я ещё не знаю. Но раз папа сказал, так значит и есть. Наши девчонки тоже не такие как мы, странные, тоже, наверное, "особенные".

      На этом я и уснул. И чем там закончился очередной семейный скандал я не знаю.

      Но на следующий день вечером стук в дверь. Я быстренько выключил "Фортнайт".

      – Да, да.

      Дверь скрипнула и медленно открылась.

      – К тебе можно?

      Я все время удивляюсь папиной привычке спрашивать можно ли войти, причём уже в то время, как дверь широко распахнута, одна нога ещё з порогом, но другая уже у меня в комнате. Зачем спрашивать, если ты уже вошёл.

      Папа у меня вежливый. Кашлянул и робко так спрашивает:

      – Чем занят?

      Я пожал плечами. Что за вопрос. Конечно,