Одержимые. Александр Замарехин

лицо стопроцентная шизофрения в острой форме. Это видно даже младенцу! За такую работу обычно лишаются лицензии. С тяжелыми мыслями агент заснул тревожным сном. Он несколько раз просыпался и, увидев через узкую щелку глаз сосредоточенное лицо беспокойного соседа, занятого письмом, засыпал вновь.

      Так прошло часа полтора. Николас в очередной раз поднеся зеркало к глазам вдруг сильно ударил спящего напарника по бедру и вскочил.

      – А-а-а! – истошно закричал он.

      Взбешенный Джон с трудом усадил напарника на место.

      – Что случилось, Ник? – стараясь погасить в душе ярость, спросил он.

      – Мы на грани провала! Еще минута, и они узнают меня! – продолжал кричать он. – Срочно дайте мне черные очки! Джонни, у вас должны быть черные очки, вы же не хотите завалить все дело?

      Джон вышел в служебный отсек самолета и долго шептался с бортпроводниками и маршалом. Солнцезащитные очки нашлись у одного из пилотов. Фостер быстро надел их на глаза и закрыл лицо газетой. Через несколько минут он посмотрел в зеркало, потом резко вскочил и внимательно осмотрел переднюю часть самолета. Тем временем стюардессы приступили к опросу пассажиров в надежде на наличие у кого-нибудь снотворного. Оно нашлось, и весь самолет затаил дыхание в надежде на расторопность Брука. Агент с трудом уговорил Николаса выпить таблетку, и все пассажиры на некоторое время вздохнули с облегчением. Перед сном Николас передал напарнику несколько листов исписанных мелким почерком.

      – Все, что здесь написано стоит больше, чем наши с вами жизни, вместе взятые!

* * *

      2016 г. Москва

      Василий стоял на Красной Площади. Холодный осенний ветерок обдувал излишне разгоряченное от эмоций лицо. Короткая кожаная куртка не согревала, и парень почувствовал, что совсем замерз. Но уходить не хотелось. Он с замиранием сердца в очередной раз осмотрел панораму сердца России и задумался. Мысли тяжелым молотом били по глубинам сознания и, несмотря на острое желание отвлечься от них, преследовали днем и ночью. Так продолжалось долгих полтора года, сразу после того, как он нашел возлюбленную с пулей в сердце.

      С того страшного момента вся его жизнь превратилась в маленькое бесформенное облачко, которое бесцельно бродило по свету в поисках покоя и умиротворения. Однако вместо них на жизненном пути попадались грозные тучи и безжалостные ветры, стремящиеся как можно дальше отогнать бедную дымку. Парень понимал, что так нельзя и нужно как-то жить, но сделать с собой ничего не мог. Слезы, переживания и постоянная боль стали его верными спутниками.

      Нужно было что-то менять, хоть немного вынырнуть из бездонного горя, в котором он оказался волею судьбы. Нужна была смена обстановки, в которой все вокруг напоминало о непоправимой трагедии. Видимо, так же посчитало и руководство ополчения.

      – Ты давай-ка, Василий, в отпуск собирайся, – сказал Гиви при первой встрече, после того как ему доложили о состоянии парня.

      – Нет, командир, не могу я сейчас! Сколько ведь ждал, пока