Дом с золотой дверью. Элоди Харпер

другие рабы болтают за спиной Амары о госпоже – публичной девке.

      Амаре больно думать, что Филос относится к ней с тем же презрением. Она знает, что скоро он уйдет в свою комнату – вернее, клетушку – крохотное, не больше кладовки, темное помещение под лестницей. Места там даже меньше, чем в каморке Амары в лупанарии. Но зато Филосу не приходится никого ублажать. Амара наливает себе еще вина. Она знает, что здесь Филос чувствует себя куда более одиноким, чем в доме Руфуса, где у него наверняка полно друзей – такая вторая «семья» в господском доме появляется у каждого раба. Вероятно, Филос возмущен, что ему пришлось променять все это на полупустой дом Амары. Еще труднее представить, что творится в головах у двух других рабов. Привратник Ювентус всю ночь, сгорбившись, просидит в своей конуре, из которой не может выйти даже для того, чтобы поспать. Марта ляжет в тесной комнатке наверху. В воображении Амары возникает чулан в доме Феликса: Руфус начал снимать эту комнатку за несколько месяцев до выкупа, чтобы спасти Амару от еженощных страданий в лупанарии.

      «Парис, наверное, до сих пор там спит», – думает Амара, вспомнив съежившегося на полу соседа. Она почти не обращала на него внимания. Юный раб, принадлежащий Феликсу, и полусвободная проститутка вряд ли могли подружиться. Вообще-то большую часть времени в чулане Парис и Амара перебранивались, но теперь Амара вспоминает о парнишке с чувством, напоминающим симпатию.

      – Проклятая идиотка, – бормочет Амара, не стесняясь ругаться в одиночестве. Она отпивает из стакана. Вино обжигает. Амара скучает не по Парису. Образы подруг из «Волчьего логова» так ярки в ее памяти, что кажутся более реальными, чем сад, в котором она сидит. Амара знает, что в этот час они готовятся к наплыву посетителей, перебрасываясь шутками, чтобы рассеять мрак. Интересно, осталась ли у Бероники баночка золотой краски для глаз, удалось ли ей сегодня улучить хоть минутку наедине со своим любовником Галлом, подтрунивает ли над ней по-прежнему Виктория? Амара крепче сжимает ножку бокала. Виктория. Их с Амарой связывает не только любовь, но и кровавый долг – священные узы по меркам богов и людей. Если бы не Виктория, Амара бы погибла. Рискнув всем ради Амары, Виктория убила человека и спасла подруге жизнь. Но Амара так и не отблагодарила Викторию. Напротив, став любовницей богача, она оставила подругу чахнуть в лупанарии.

      По телу Амары разливается чувство вины, жгучее, словно напиток в бокале. Она переводит взгляд на портрет Дидоны: теперь на стене угадываются лишь его темные очертания. Но и они становятся неясными, когда глаза Амары наполняют слезы.

      – Доброй ночи, подруга, – обращается она к стене. Осушив бокал, Амара встает и уходит. Наутро Марта уберет все, что осталось на скамье.

      Вокруг красные стены. Феликс сидит спиной к Амаре, но рано или поздно обернется. Амара открывает рот, чтобы закричать, но не может издать ни звука. Хочет убежать, но ее ноги наливаются свинцом. Амара просто не может переставлять