Скелеты из разных шкафов. Реальные истории из эпохи 90-х. Наталья Гнедова

издевательства над всё более деградирующим Невенечкой иногда принимали форму театральности, которые не только тешили моё уязвлённое самолюбие, но и, как ни цинично звучит, даже уже развлекали… Один из таких лечебных спектаклей особенно удался.

      Невенечка, несмотря на запои, зарплату старался всё-таки до дому принести. В тот вечер наш герой решил по пути домой заглянуть на огонёк ничем не обременённого собутыльника. Вечер для обоих удался, тем более жена хозяина не только с привычным удовольствием составила компанию, но и наметала на стол.

      Приволокся Венечка, едва тёплый, благо идти было лишь от соседнего подъезда, и, стянув с себя верхнюю одежду, рухнул, не дойдя до спальни.

      Повод для спектакля был подан, и я приступила к подготовке декораций и продумыванию мизансцен…

      Утро началось с невинного вопроса: получена ли зарплата – в семье постсовковых бюджетников каждый день имеет значение. Совестливый по природе Невенечка засуетился, стал торопливо проверять карманы по нескольку раз, вслух повторяя вчерашний маршрут движения. Я молча наблюдала за первым актом реалити-шоу и в подходящий момент произнесла витающую отчасти видимо и голове Невенечки мысль: « Что? Потерял, а может быть…. обокрали!?»

      Невенечка залепетал что-то оправдательно невнятное и помчался к событыльнику. Когда они уже вдвоём появились на пороге, ко второму акту спектакля я подготовилась: глаза на мокром месте, ребёнок, во избежание лишних переживаний, предупреждён и сцена «ка-а-к теперь прожить» развернулась со всей страстью.

      Собутыльник оправдывался по—особенному яростно: не понимаю, как так получилось, ведь мы никуда, прямиком к нам, а мы, да ни в жисть…

      Я слушала молча, и от жалости к себе слезы натурально плыли по щеке, дочка, включившая в спектакль, дергала меня за рукав и жалостливо спрашивала: «Мама, а как же мы теперь совсем без денюшек?…»

      Среди соседей слухи разнеслись быстро, и мне приходилось со скорбным лицом и набежавшей слезой несколько раз вещать о случившемся и стыдливо отбиваться от предлагаемой помощи.

      Невенечка с собутыльником продал какие-то железяки, разбросанные по полигону, на металлолом и немного компенсировал «украденное».

      Спектакль стал поучительным, но искусство лицедейства не всесильно.

      Наказание

      Моего героя несло и несло: отравленный мозг медленно приводил Невенечку к стадии, когда у него появилось ощущение некой безнаказанности. В пьяном бреду он уже не стеснялся не только обвинять меня во всех грехах, но и, как ему казалось, ловко шантажировать. И звучали убогие для мужчины слова: да куда ты денешься, если подашь на развод, останешься на улице – квартира-то служебная. И вообще я у тебя всё заберу, как жить будешь?!

      Однажды это омерзительное выступление, да ещё в присутствии моей мамы, в сердце которой рухнуло представление об образе офицера, довело меня до следующего шага: сор