Легионер. Книга третья. Вячеслав Каликинский

необходимо увеличить. Тюремный смотритель не возражал: бери арестантов сколько хочешь, господин инженер!

      – Шестерых пока будет достаточно, – уверил Ландсберг. – Вот только не абы кого… Позволено ли будет мне самому отобрать рабочих?

      – Выбирай, коли охота возиться с этими скотами! – махнул рукой смотритель.

      – Слушаюсь, ваше благородие. Я же и сам, с вашего позволения, отобранных завтра на станок бы и отвез.

      – А пешком не дойдут? – фыркнул кто-то из надзирателей. – Не много ли чести арестантов на телеге возить?

      – Пеший переход с инструментами и имуществом потребует потом отдыха, – возразил Ландсберг. – Доставленных же на телеге рабочих можно будет сразу же по прибытию на Ведерниковский станок приставить к делу.

      И вопрос был решен. Карл не мог решить для себя другого, главного вопроса: везти на верную смерть Карагаева или нет? Следующий ход в этой «игре» был за иванами.

      Не без основания полагая, что они не сегодня-завтра снова могут пригласить его на «толковище» в кандальную тюрьму, Ландсберг решил сделать упреждающий ход. Он снова отправил к иванам «кумпаньона».

      Приняли Карпова иваны не то чтобы неласково, но с изрядной долей настороженности.

      – От Барина я, – как и положено «серой шпанке», Карпов стоял перед нарами Ивана Пройди-Свет смирно, шапку мял в руках, в глаза не глядел.

      – Смотри-ка, народ, Барин-то тоже «шестеркой» обзавелся, – хохотнул Пройди-Свет. – Ты сам-то хто таков будешь?

      Карпов скромно, но с достоинством, по «понятиям», представился. Вторая «ходка» Михайлы в каторгу иванов впечатлила.

      – Ну, с чем пришел, Михайла? Что Барин передать-то велел?

      – Завтра с рассветом Барин новых людишек на Ведерниковский станок везет, – доложил «парламентер». – А через два дня после того снова туда поедет, работу проверять. Просил передать: работа ему не понравится, и после той поездки он на раскомандировке об том доложит.

      Пройди-Свет быстро переглянулся с сообщниками, потихоньку обсевшими нары.

      – А ты, Михайла, значить, при Барине в конторе состоишь? Доверяет он тебе, значить? Про наши с ним делишки знаешь?

      – Нет, он не говорил, а я не спрашивал! – затряс головой Михайла. – Мне лишнее ни к чему, сам знаешь, уважаемый.