Море в поэзии Серебряного века. Сборник

олнение, которое передаётся автору, – это взгляд на море классика Фёдора Тютчева:

      Как хорошо ты, о море ночное, —

      Здесь лучезарно, там сизо-темно…

      В лунном сиянии, словно живое,

      Ходит, и дышит, и блещет оно…

      На бесконечном, на вольном просторе

      Блеск и движение, грохот и гром…

      Тусклым сияньем облитое море,

      Как хорошо ты в безлюдье ночном!

      Зыбь ты великая, зыбь ты морская,

      Чей это праздник так празднуешь ты?

      Волны несутся, гремя и сверкая,

      Чуткие звёзды глядят с высоты.

      В этом волнении, в этом сиянье,

      Весь, как во сне, я потерян стою —

      О, как охотно бы в их обаянье

      Всю потопил бы я душу свою…

      (Предвестник символизма Фёдор Тютчев, «Как хорошо ты, о море ночное»)

      Все переживаемые в любви чувства испытывает море и в стихах Афанасия Фета:

      Вчера расстались мы с тобой.

      Я был растерзан. – Подо мной

      Морская бездна бушевала.

      Волна кипела за волной

      И, с грохотом о берег мой

      Разбившись в брызги, убегала.

      . . .

      А ныне – как моя душа,

      Волна светла, – и, чуть дыша,

      Легла у ног скалы отвесной;

      И, в лунный свет погружена,

      В ней и земля отражена,

      И задрожал весь хор небесный.

      (Предвестник символизма Афанасий Фет, «Вчера расстались мы с тобой»)

      Формально Иван Бунин не относится к символистам, он держался вне групп и течений. Но по хронологии он стал первым поэтом из плеяды Серебряного века, и его поэзия максимально близка символистам:

      И вновь морская гладь бледна

      Под звёздным благостным сияньем,

      И полночь тёплая полна

      Очарованием, молчаньем —

      Как, Господи, благодарить

      Тебя за всё, что в мире этом

      Ты дал мне видеть и любить

      В морскую ночь, под звёздным светом.

      (Классик Серебряного века Иван Бунин, «И вновь морская гладь бледна»)

      Грустная философская лирика человека, будто прикованного к камням на берегу грубого земного мира и не имеющего возможности воссоединиться со стихией любви, вырывается из печальных строк Зинаиды Гиппиус:

      Смотрю на море жадными очами,

      К земле прикованный, на берегу…

      Стою над пропастью – над небесами, —

      И улететь к лазури не могу.

      Не ведаю, восстать иль покориться,

      Нет смелости ни умереть, ни жить…

      Мне близок Бог – но не могу молиться,

      Хочу любви – и не могу любить.

      Я к солнцу, к солнцу руки простираю

      И вижу полог бледных облаков…

      Мне кажется, что истину я знаю —

      И только для неё не знаю слов.

      (Символист Зинаида Гиппиус, «Бессилье»)

      Когда двадцатишестилетний младосимволист Александр Блок в 1906 году слагал упаднические стихи (в том числе о море), кто бы мог подумать, что через десять с небольшим лет (в страшные революционные годы) эти стихи будут выглядеть как кокетство и жеманность избалованного жизнью интеллигента:

      В час глухой разлуки с морем,

      С тихо ропщущим прибоем,

      С отуманенною далью —

      Мы одни, с великим горем,

      Седины свои закроем

      Белым саваном – печалью.

      Протекут ещё мгновенья,

      Канут в тёмные века.

      Будут новые виденья,

      Будет старая тоска.

      И, в печальный саван кроясь,

      Предаваясь тайно горю,

      Не увидим мы тогда, —

      Как горит твой млечный пояс!

      Как летит к родному морю

      Серебристая звезда!

      (Символист Александр Блок, «В час глухой разлуки с морем»)

      Полной противоположностью унылым символистам был дерзкий и смелый офицер, поэт-акмеист Николай Гумилёв, ценивший в поэзии материальность образов и точность слова. Поэтому и море у него – это стихия, которую покоряют храбрые моряки:

      На полярных морях и на южных,

      По изгибам зелёных зыбей,

      Меж базальтовых скал и жемчужных

      Шелестят паруса кораблей.

      Быстрокрылых ведут капитаны,

      Открыватели новых земель,

      Для