«Хвала Богу и жертва живая…» Житие священномученика Фаддея, архиепископа Тверского. архимандрит Дамаскин (Орловский)

идти, – заключил архимандрит Антоний, как бы отступив от своей точки зрения.

      – Я от пастырства не отказываюсь и не отрекаюсь, – сказал Иван, – но монашество – это особый образ жизни, а выбор образа жизни – это дело свободное, его человек должен избрать добровольно.

      Иван принял твердое решение готовить себя к отрешению от всего земного и молить Господа, чтобы Он Сам показал путь, которым подобает ему идти уже не ослабевая.

      Весной по сдаче экзаменов и окончании курса Иван перед тем, как ехать на каникулы домой в Нижний Новгород, зашел к отцу ректору. У того, по обыкновению, было много народа, разговоры велись разнообразные и было трудно сосредоточиться на своих вопросах. Прощаясь, отец Антоний, отметив про себя исключительную худобу пришедшего к нему попрощаться студента, шутливо заметил: «А вы поправляйтесь, будете архимандритом или епископом».

      В Нижнем Новгороде многие из духовенства и знакомые Ивану студенты, глядя на его аскетическую внешность, спрашивали – не надел ли он клобук и кормят ли чем-нибудь у отца Антония или только духовной пищей?

      Дома по обыкновению часто собирались гости, приходил дедушка-священник и братья отца, протоиерея Василия. Иван читал в это время только что опубликованную книгу отца Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе». Однажды о кронштадтском пастыре возник разговор за столом. Протоиерей Василий считал, что почитание отца Иоанна зиждется почти исключительно на суеверии простого народа. Он рассказал, что отец Иоанн был вчера в Нижнем Новгороде проездом и он видел его; ему не понравилось, что отец Иоанн обставил себя внешним декорумом: демонстративно поставил аналой, положил крест, Евангелие, – разве нельзя было молиться не столь открыто?4 Сын Иван на это горячо ему возразил:

      – Это никакой не декорум, а нельзя ему запираться.

      Позже Иван стал вспоминать разговор. По существу он был прав, но только тон его голоса при возражениях был повышенный. Конечно, подумал он, можно и таким тоном говорить, но только нельзя при этом иметь и тени раздражения, хотя бы внутри нервы дрожали.

      Обучение в академии подходило к концу, и Иван решил посоветоваться с отцом относительно выбора пути. Разговор перешел на обсуждение трудностей пастырского служения и его особенностей в зависимости от места служения – в селе или в городе. Пример протоиерея Иоанна Кронштадтского навел разговор на тему о ежедневном служении. Иван спросил отца, есть ли в Нижегородской епархии неженатые священники? Выяснилось, что нет ни одного. Тогда он сказал отцу, что все вокруг говорят ему о монашестве.

      – Ну что ж, – ответил тот, – монашество дело хорошее, но его нужно принимать обдуманно, зная, что принимаешь его добровольно и навсегда.

      – Но в монашестве человек отделяется от людей, так как монах закрыт в стенах монастыря.

      – Нет, он не отделен от людей, только он служит людям особенным образом.

      – Может быть, у меня нет склонности к монашеству, –

4

Это был первый визит отца Иоанна Кронштадтского в Нижний Новгород – 25 июня 1894 года. В местной газете так писали об этом: «Когда мы подъезжали к „Отважному“, отец Иоанн сидел на верхнем мостике парохода и читал Евангелие. Одет он был очень просто – в суконной рясе и соломенной шляпе. На вид отец Иоанн довольно бодр, но кажется утомленным. Палуба „Отважного“ имела совершенно оригинальный вид. У рубки I класса, задняя стена которой покрыта полотном, стоит аналой, на нем лежат крест и святое Евангелие. На стене рубки находятся 5–6 икон, перед которыми горит лампада. Здесь, как объяснили нам, отец Иоанн служит во время пути молебны и всенощные бдения».