Растяпа. Подруга для председателя. Анатолий Агарков

терзалась любопытством, потом ненавистью (чувство сродни любви), потом презрением – пустили слух, что я голубой. Успокоились на негативных последствиях службы на атомной подводной лодке и перестали доставать анонимными записками подобно той, о которой я уже говорил.

      Ну и в-шестых…. жизнь продолжалась, и нужно работать.

      Губу обратно закатай – девчонок ему захотелось! Это я ругал свой организм, волокший моё невыспавшееся тело на первую пару к 8-00.

      Ах, так! – взбрыкнул он.

      И что ты мне можешь сделать?

      А хочешь, штаны тебе обделаю? Вон на те ножки посмотри.

      Я вспомнил, в Анапе такое бывало – на первый этаж учебного корпуса заходили девчонки с гражданки, пообщаться со знакомыми курсантами через перила. С такими коленками (я о девчонках)…! Хватало одного мимолётного взгляда – пока до четвёртого (где был класс самоподготовки) этажа доберёшься, не только у меня случался конфуз.

      Слушай, перестань, а. Веди себя прилично.

      А хочешь, всем бабам покажу, что ты о них сейчас думаешь.

      Не поверят – они считают меня голубым.

      Или подводником – а я их моментом разубежу.

      Чтобы отвлечься от тревожащих мыслей, решил заговорить организму зубы – я знаю, почему ты такой противный.

      Ну и…?

      Заклинающую зверей помнишь? Вот эта старуха в тебе сидит.

      Кажется, умолк, удивлённый.

      А я уже в аудитории, и всё внимание человеку за кафедрой….

      2

      Сергей оглянулся от дверей, прошёлся по фигурке Клары Оскаровны взглядом профессионального растлителя, подмигнул (ну, не ей, конечно) и вышел. Плюснина подсела ко мне:

      – Теперь с вами…. Что мы имеем?

      Иванов дождался меня в коридоре:

      – Как она тебе, Дед?

      – Милая женщина.

      – А ты заметил, как она покраснела, когда сказала про девятилетнего сына?

      Я промолчал, но подумал – почему ты-то не покраснел? А сказала она про сына следующее:

      – Мой девятилетний сын разбирается в аналитической геометрии лучше вас, Иванов.

      – Ну, как? – это он теперь про зачёт.

      – Допустила, но сказала, что векторной алгеброй будет заниматься со мной после сессии на каникулах.

      – Ты уж не теряйся, – вздохнул Иванов. – Тётка незамужем.

      Потом встрепенулся:

      – Ты сейчас куда?

      – Тридцать первое декабря! Куда спешат все добрые люди? Конечно, домой, за стол, как любящий сын примерных родителей. Вообщем, на электричку и в Увелку.

      – Нет, Дед, постой – ты мне здесь нужен, причём позарез.

      Я возмутился:

      – Серый, я три года не был дома, после дембеля только три дня, потом сразу сюда и опять на два месяца. Да они там с ума сходят – ждут, не дождутся.

      – И ты меня бросишь? Между прочим, сам заварил….

      Вот он о чём. Случилось нам с ним как-то выпить – гитару в зубы и на второй этаж. Субботний вечер – общага полупуста, а в комнате