Из жизни энтомологов, или Теория «неидеальной монетки». Геннадий Шаевич

шестнадцатого века тогдашний русский царь Иван Грозный запретил всякое пребывание евреев в стране и следил за тщательным соблюдением запрета. Он считал, что евреи, начавшие тогда приезжать с торговыми караванами из Прибалтики, обманывают людей и торгуют нечестно. Поэтому во времена его правления иудаизм был на Руси запрещён, и евреев, отказавшихся перейти в христианство, казнили через утопление. Те, кто де-юре согласился принять другую веру, а фактически сохранить еврейство, вынуждены были скрывать свою религию, продолжая тем ни менее исповедовать иудаизм. Им пришлось все атрибуты религиозной жизни создавать в миниатюре, чтобы не было так заметно и никто не мог догадаться. Так была сделана и «наша» Тора.

      Знаете, она пережила столько погромов, столько попыток её украсть или сжечь, она уцелела при всех царях и правителях, желающих уничтожить иудаизм. Тора не пропала в годы революции и религиозных чисток, так что, я думаю, она сохранится и после немецкой оккупации. Господин офицер, я вижу, вы человек образованный, и уверен, вы понимаете, какая уникальная и бесценная реликвия не только еврейского народа, но и всей человеческой цивилизации, попала в ваши руки. Это исторический уникат. Прошу вас, отнеситесь к Торе с уважением, и умоляю, сохраните её. Я знаю абсолютно точно, она вернётся назад, пусть и пройдут многие годы, но я верю, Свитки Торы не исчезают, они вечны. Они вернутся в наш город, пусть и не скоро, я знаю наверняка.

      Спасибо за чай, господин офицер, прикажите меня отвезти назад в гетто к моей семье. Я устал, а мне ещё надо будет сегодня читать вечернюю молитву.

      Через час штурмбаннфюрер фон Штрелах распорядился лично, чтобы раввин Пинзур был в списках людей бобруйского гетто, подлежащих уничтожению в первую очередь и в ближайшее время.

      Бесценные свитки он упаковал в специальный ящик, собрал вещи и в тот же вечер выехал назад. Вернувшись в Берлин, Тео положил интересную находку в отдельную ячейку своего банка, лично уничтожив все данные и все сообщения о содержимом тайной камеры Большой бобруйской Синагоги.

      Фон Штрелах уже давно занимался отбором особенных предметов из проходящих через его банк ценностей для своего личного собрания. В основном он руководствовался исторической ценностью, стоимостью на рынке и наличием обязательного спроса в будущем. Например, ценные и старинные ювелирные изделия, единственные в своём роде. Особенный интерес у него вызывали древние книжные издания и рукописи, в том числе религиозного содержания – сказывалась образованность и страсть к чтению, привитые с детства.

      В нескончаемом потоке изымаемых у евреев ценностей у фон Штрелах были отличные возможности для удовлетворения собственных пристрастий. В их сохранении, пусть и в личных целях, Тео также видел свою миссию и предназначение.

      21 декабря 1944, Бад-Сааров

      Перед самым Рождеством 1944 года в небольшой загородной резиденции райхсляйтера