Коточелы. Дети Древа. Виктория Риквир

Но тоже есть решение. Александр Рамзес хочет объявить об отмене применения Сока Древа на вступительном экзамене. И уравнять права всех коточелов на поступление.

      – Ого! – Мэтт даже присвистнул.

      – Да. Возможно, он к этому решению шел бы еще очень долго, несмотря на официальные заявления о поддержке «хвостатых» ребят. Но поскольку ситуация сложилась так, а не иначе… вот она мирная революция. Глядишь, потом наши потомки будут нас называть современниками Александра Революционера или Рамзеса Свободного.

      Робкий, но торопливый стук в дверь прервал размышления Матильды.

      – Да?

      – Господин Бортников, госпожа Матильда, извините, что прерываю, но вот что оставили минуту назад на пороге, – молодой сотрудник Никита, держал в руках кусок бумаги и нервно переминался с ноги на ногу.

      На клочке дешевой желтой бумаги было коряво нацарапано: «Я знаю, кто это сделал».

      Мэтт подпрыгнул на месте.

      – Догнать!

      – Я уже отправил ребят, – Никита был явно доволен своей предусмотрительностью. – Разрешите к ним присоединиться?

      – Разрешаю. Задействуй еще пятерых ребят из отдела Данилы. Используйте камеры. Молодец, Никита, действуй!

      ***

      Аарун Кемнеби сидел на жесткой тюремной кровати и улыбался. Да, настал его звездный час! Как они все вокруг него бегают, не знают, чем соблазнить и как угодить! Только от него, Ааруна, зависит сейчас мир и благополучие всей страны!

      Он, собственно, и не рассчитывал на волю, так что вариант, предложенный королем Александром, его более чем устроил. Он знал это поместье – прекрасное старинное здание, в живописном месте. Можно будет выходить на пленэр в сад. Лабораторию ему обещали оборудовать по последнему слову – это в их интересах. А приключений и путешествий ему уже особо и не требуется – стар уже, здоровье не то стало. Неплохо, совсем недурно…

      Единственная мысль подтачивала его изнутри. Да, он отказал этой девчонке сегодня, сказал, что не может помочь спасти малышку Мукамутара. Но правда заключалась в том, что он страшно разозлился. Нет, не разозлился даже, а оскорбился. Он не смог вынести презрительного взгляда этой мелкой пигалицы, так уверенной в своей чистоте и правоте, в своем праве прийти сюда, к нему, в место его заточения, позора и унижения, и просить о помощи. Его! Того, кого она своей рукой обрекла на такое жалкое существование! А потом он разозлился на себя. На кого он стал похож? Сидит, жалеет себя. Он, который презирал за малодушие и слабость Александра Рамзеса. На самом деле он не такой жестокий человек. Да, он делал в своей жизни жестокие и даже подлые вещи, но только если того требовали обстоятельства. Если это было логически обосновано. Например, тот случай, который ему все припоминают. Из-за которого он стал изгоем в обществе – когда он принес список заговорщиков. Принес, да. Но их бы все равно раскрыли, ему шепнули знающие коточелы, что все их тайные места давно известны, и вопрос малого времени, когда их окончательно