Третье февраля. Макс Костяев

представился я в ответ.

      – А по батюшке вас как? Вы же взрослый, мне неудобно будет к вам так обращаться.

      – Борисович… Юрий Борисович.

      Очередь к тому времени подошла к мужчине, одетому в шинель и постоянно покашливающему, верно, больному гриппом. За ним была Соня, и далее я.

      – Не хотите познакомиться с моей мамой? – неожиданно спросила девочка после небольшой паузы. – Мама будет рада вам. Вы хоть и человек рабочий, это видно по вашим рукам, осанке и примерному телосложению (все же одежда скрывает некоторые мускульные величины), уверена, она не откажет вам в предоставлении комнаты.

      – Думаю, это излишне. Вы и так слишком благосклонны, – попытался мягко отказаться я.

      – Ну что же, очень зря, – вздохнула не без сожаления Соня. – Только бы вы знали, как необычайны на вкус мамины рыбные пироги! Пальчики оближешь! А чай, какой вкуснейший зеленый чай!

      Соня мечтательно возвела глаза вверх, в серое небо.

      – Думаю, просто познакомиться будет весьма неплохой затеей. Тем более мне же нужно наживать друзей в новом городе.

      – Чудно! – радостно воскликнула девочка и даже прихлопнула в ладоши. – Что же мы тогда стоим? Идемте скорее!

      Она резко схватила меня за руку, увлекая за собой. Такая быстрая, порывистая и энергичная. Мы шли Ленинским проспектом, вдоль желтых домов, мимо проносящихся и гудящих моторами машин и сладко пахнущих булочных магазинчиков. Улица, еще одна улица. Булочные сменились парикмахерскими, в которых девушки с яркими прическами и накрашенными губками постригали важных господ и их дам. На одной из улиц (кажется, это была Крупской) мы прыгнули в желтый трамвай. Соня еще пыталась заплатить за себя сама, но меня бы совесть замучила, если бы я позволил ей это сделать.

      Четыре копейки – ии вот наш трамвайчик уже мчит, поскрипывая тормозами. Соня нашла себе место присесть, я остался стоять подле. Она улыбалась и изредка поглядывала на меня. Я старался не придавать этому значения.

      Через пару-тройку остановок мы вышли. Это был Раменский бульвар. Как только мы вновь оказались на улице, Соня снова стала дергать меня за руку и шла так быстро, что почти переходила на бег. Она словно боялась, что может не успеть познакомить меня со своей мамой.

      – Пришли.

      Обычное серое пятиэтажное здание. В подъезде стоял кислый запах, от чего мне пришлось зажать нос. Соня лишь хихикнула.

      – Просто на первом этаже живет баба Зина. У нее дюжина кошек, вот они и источают эти запахи.

      Мы миновали лестничные пролеты и вскоре очутились возле одной из входных дверей, отделявшей личную жизнь от общественной. Соня своим тоненьким пальчиком дотронулась до дверного звонка. Там, в зазеркалье, волнами разлетелась трель маленьких птичек. Послышались шаги. Щелчки.

      На пороге стояла женщина, точнее я бы не осмелился дать ей такую характеристику. Это была девушка лет так двадцати пяти, со светлыми волосами, веснушками на щеках, белесым шрамом, кончиком своего язычка выползшим на розоватый подбородок, и мягко-розового цвета губами. Я бросил быстрый взгляд