Тайна распятия. Владимир Нестеренко

бородой. Давно немытые космы беспорядочно метались вокруг плата. Лихорадочно блестевшие глаза неотрывно смотрели на Ивана. Крича, он то пытался рвать свои рубахи, то плевал в пыль, то потрясал громадными кулаками:

      – Сын Божий! Где твой Отец? Зови! Что же он тебе не помогает?! – вопил бородатый, заходясь истерическим хохотом. – Царь Иудейский! Где твое войско? Кто тебя защитит? Сейчас подвесят тебя и проклянешь ты своего Бога. Только чтобы услышать это, мы не просили вырвать твой поганый язык.

      Стараясь не шевелить головой, Иван осмотрел правую руку. Большой палец и здесь прижался к ладони. «Значит, нерв тоже поврежден. Как же я буду делать операции?» Иван вдруг понял, что относится к происходящему, как к реальности. От этого открытия он запаниковал.

      «Ох, больно-то как! Неужели Иисус все это испытал? Зачем Бог отец обрек своего сына на такие чудовищные муки? Какой в этом был смысл?» – Иван облизал пересохшие, растрескавшиеся губы и понял, что без воды долго не протянет.

      Между тем два солдата просунули древко копья ему под колени и начали его приподнимать, а палач поставил Ивановы ступни на небольшой выступ, крепко их привязал и деловито пригвоздил к нему сначала одну ступню, потом вторую. Солдаты приподняли крест, чтобы палач смог загнуть вылезшие из досок гвозди. Упершись в столб, легионеры ловко поставили его в яму, закрепив с помощью горки заранее подготовленных камней.

      Когда крест ухнул вниз, от болевого шока Ивана спасло то, что руки все еще были крепко к нему привязаны.

      Наконец-то он смог осмотреться, безболезненно поворачивая голову. Все его тело было сплошь покрыто длинными, уже начинающими рубцеваться ранами. Кое-где выступали капельки сукровицы.

      Метрах в двухстах были видны Судные ворота Иерусалима, рядом с ними небольшой проход «Иголье ушко» для стремящихся попасть в город после их закрытия. От ворот в обе стороны тянулись сложенные из песчаника мощные стены. За ними царил над городом отделанный белым мрамором Иерусалимский храм. Вплотную к нему примыкала возведенная на скале крепость Антония с четырьмя грозными башнями.

      Холмистая местность вокруг Иерусалима была покрыта скудной растительностью. Кое-где виднелись оливковые рощицы. Толпа, окружившая место казни, была громадной, но крест воздвигли на самой высокой точке Голгофы, и виден он был всем. Слева и справа висели два уже распятых разбойника. Стервятники снизились. Видимо, водружение крестов было для них своеобразным сигналом. Трупы казненных часто сбрасывали в яму неподалеку, и птицам было чем поживиться.

      «Смерть! Смерть! Смерть!» – скандировала толпа. Сотник долго смотрел Ивану в глаза, потом скомандовал: «Развязывайте!»

      Солдаты одновременно рванули свисавшие с перекладин концы веревок. Краем глаз Иван увидел, как они, изящно извиваясь, стали медленно падать на землю. Руки, освободившиеся от пут, не успели среагировать, Ивана бросило вперед и вниз, и он всем телом повис на пробитых гвоздями запястьях. Спасительная тьма мягко укутала его сознание, предотвращая