Изгнание Александроса. Александр Мирлюнди

добывать. Я наблюдаю за Гостями в надежде, что Эпидавр поразит их. Но Эпидавр их не поражает. Как и почти всех Гостей.

      Отец, прищурившись, предлагает Гостям отгадать, что это такое и для чего предназначено. Гости немного обижаются, говорят, что хоть они и выросли на далекой станции в Космосе, но все-таки не такие отсталые люди и, конечно, понимают, что это древнее специальное место для посадки межпланетных кораблей. Отец не спеша рассказывает, что эта «площадка» построена задолго до первого космического корабля. Что древние греки, люди, построившие это сооружение на 14 тысяч человек, считали, что больных можно лечить не только лекарствами, но и искусством, «театральными представлениями», и начинает рассказывать про театр, актеров в масках, которые выходили на эту так называемую сцену, и изображали других людей. И эти «представления» вызывали у людей восторг, радость, благоговение, и, в результате-так называемый «катарсис», когда сострадания очищают человека, и возвышают его душу. Начинают спрашивать, что такое душа. Ох, сейчас до следующего утра не объясним. Но их перебивают, и просят нас объяснить, каким образом эти примитивные люди, которые лечили друг друга порезами, могут возвысить себе подобных. Отец затрудняется это объяснить так, чтобы Гости поняли, и начинает рассказывать содержание одной из трагедий Софокла. Мама делает отцу только мне одному заметный знак, и тот ей еле кивает головой, показывая, что понял ее, и заменяет несколько раз слово «убил» на словосочетание «слишком сильно обидел». Но и это производит на Гостей сильное впечатление. Они долго молчат в потрясение, а потом одна молодая женщина, лет 50—60, тихо испуганно спросила, до Потопа ли была написана эта так называемая «трагедия». Отец говорит, что за несколько тысяч лет до Потопа, что тогда же примерно постороен Эпидавр, и предлагает Гостям остаться на ночь, чтобы он со своей Женщиной и сыном почитали им монологи из древних произведений на этой площадке при свете факелов. Гости испуганно вскакивают, и говорят, что они и так засиделись, а они хотели ещё заглянуть в Афины. Напоследок мы с мамой просим Гостей остановиться на самом верху Эпидавра, почти в том месте, где я танцевал с козленком, а отец в самом низу, на центр площадки кидает металлический шарик. Серебряный звук, словно смех маленькой волшебной птички, мягко раскатывается по всему амфитеатру. Гости не понимают, зачем отец это делает, и когда тот отвечает им, что усилителей звука нет, и это чистая акустика, Гости не верят, и немного качают головами, мол, зачем вы нас обманываете. Да уж, нелегко вам будет на Земле, ребята.

      Потом мы махали руками поднимающемуся воздушному катеру руками, и кричали, чтобы передавали привет Афинам.

      Ах, Афины, Афины, переманили вы у нас всех Гостей… Кому он нужен, мой любимый Пелопоннес? На нашем острове живут люди, не любящие суету многолюдных городов, и предпочитающему жить в отдаленной горной местности, где тишину