Послезавтра летом. Ксения Смирнова

будущему мэру нашего города Олегу Мизгирёву! Тренируй риторику, братан!

      Олег вышел к костру, одноклассники тут же расселись поудобней.

      – Господа, речь!

      – Олежа, там Машка на берегу. Орёт, мол, жить не хочу, в реку прыгну и всё такое…– Шурик Чушков нарисовался в круге света, на ходу незаметно проверил ширинку – точно ли застёгнута и протянул тонкие пальцы к огню. – Замёрз, как цуцик, остограмиться бы, а?

      Мизгирёв, перепрыгнув через задремавшего в компоте Тазова, скрылся в темноте. Владимирова с Кувариным побросали стаканы и тоже помчались на берег.

      – Вот умеет женщина привлечь к себе внимание, – Наташа закинула ногу на ногу, демонстрируя беленькие кроссовки. – Раз в жизни с балкона хотела сигануть понарошку – теперь на всю жизнь суицидница! Чуть что – спасают ее все, как подорванные.

      – С ней Горячёва. Не боитесь, не бросит! – проорал Шурик в сторону реки. – Ну, что, Натаха, вздрогнем что ль? Тебе, Коленька, не предлагаю, сам понимаешь.

      – Тогда за любовь! Вон, как Мизгирёв за Машкой рванул – позавидуешь! – Наташа зажала нос пальцами, сморщилась и опрокинула стаканчик. – Фууу, влезло.

      Выпили, зажевали хлебом, что не успел испортить Тазов.

      – Шурик, а куда это тебя Горячёва водила? – загадочно спросила Наташа.

      – А куда она всех водит? – философски заметил Коленька, – в рожь.

      – Че сразу в рожь-то? – Шурик незаметно потрогал штаны, – лягушек слушали.

      – А, это так теперь называется?

      – Маша! Ма-аша-а! – Олег метался по кромке обрыва. – Ка-тю-ха!

      Девицы не отзывались. Только древнее эхо обрывками звуков изредка выныривало из тумана.

      Мизгирёв в три прыжка оказался у воды. На берегу валялись Машины крошечные туфельки и Катюхины лыжи на каблуках.

      – Ма-аша!

      – Не ори, мы в речном тумане. Как ёжики, – Маша захихикала в нескольких метрах от него.

      – Говорила же, примчится, никуда не денется, – отозвалась Катюха.

      Олег вбежал в воду и почти сразу наткнулся на девчонок. Обе, как могли высоко закатали штаны, стояли по колено в воде и трогали туман. Олег схватил Машу за плечи, развернул к себе:

      – Маленькая моя, жива? – он поворачивал Машу, как тряпичную куклу, из стороны в сторону, тормошил, – руки подними, опусти. Вроде, всё целое, – Олег будто не верил, что она реальная, настоящая. Живая…

      Маша не сопротивлялась, только переминалась с ноги на ногу, чтобы голые ступни слишком не засасывало в донный ил. И вдруг запрокинула голову и захохотала. Заливисто, по-щенячьи. Олег зачерпнул воды и плеснул в бледное хохочущее лицо.

      – Машенция, что с тобой?

      – Ах, ты так? Получи! – она отбежала в сторону, шлёпнула ладонями по воде и окатила Мизгирева фонтаном брызг, – я тоже тебя люблю, Мизгирев!

      – А я-то причем? – мгновенно намокшая блузка облепила Катюхины телеса, – ну, вы дебилы! – Высоко поднимая ноги, Катюха пошагала к берегу.

      С обрыва ссыпались Куварин и Владимирова.

      – Жива,