Шоумен. Король и Злой Горбун. Владимир Гриньков

счёту даже при желании ничего Гончарову не смогут сделать. Да и за что?

      – Так как насчёт моей просьбы? – уточнил Гончаров.

      – Никак! – отрезал Дёмин.

      – Напрасно. Я ведь вам ещё мог бы пригодиться.

      – Это точно, – вздохнул Дёмин и нервно сжал кулаки.

      – А что? – воодушевился Гончаров. – Я ведь мог бы ещё в съёмках поучаствовать.

      – Ну уж нет, спасибо.

      – Зря вы так. У меня и задумки есть. Я могу шпиона сыграть …

      – Одного уже сыграли, достаточно.

      – Или крутого мафиози, – невозмутимо продолжал Гончаров.

      – Не нуждаемся.

      – Или засекреченного космонавта, я уже всё продумал. А разыгрывать будем моих дружков из детства.

      Я встрепенулся. Всё, что он говорил до сих пор, было полной ерундой. Я сам подобных сюжетов придумывал в день по десятку и все их бестрепетно забраковывал. Потому что посадить нашего актёра перед разыгрываемым нами человеком и объявить человеку, что перед ним, допустим, крёстный отец местной мафии – это пустой номер, из которого ничего не вытянешь. Не смешно. Не на что потом смотреть. А вот Гончаров, пусть и неосознанно, сделал следующий шаг. Он предложил привнести в происходящее личный момент. Люди вырастают, взрослеют, у каждого своя судьба, кто-то смог подняться по ступеням жизни, кто-то считает себя неудачником, но у каждого существует труднообъяснимая потребность услышать хоть что-либо о чужих успехах или неудачах. Кем стал твой бывший сосед по парте? За кем замужем твоя первая любовь? Кто преуспел, а кто, напротив, спился? Это зачастую интересует больше, чем сплетни о жизни кинозвёзд. И вот если крёстным отцом, крутым мафиози, стал не абстрактный некто, а твой бывший дружок, с которым ты вместе шкодил и куролесил в детстве – вот это будет да!

      – И что – есть кто-то на примете? – осведомился я. – Есть кого разыграть?

      – Сколько угодно!

      – И вы готовы поучаствовать?

      – Ещё бы!

      – Погоди, Женя, – вмешался Дёмин. – Давай отложим это на потом!

      Он до сих пор не мог простить Гончарову коварства. Я же был не способен сердиться долго на кого бы то ни было. Особенно ввиду открывшихся перед моим взором перспектив.

      – Пока всё только обсуждается, – примирительно сказал я. – Без каких-либо обязательств с нашей стороны.

      Я видел Гончарова в деле. Чёрт побери, там, в ресторане, по нему действительно нельзя было сказать, что он двадцать лет прослесарил на заводе. И почему бы ему в таком случае и в самом деле не стать на денёк каким-нибудь супершпионом?

      Дёмин, наверное, догадался о моём настроении, укоряюще вздохнул и буркнул:

      – Ладно, езжай. Завтра поговорим.

      Вышел из машины, демонстративно громко хлопнув дверцей. Я завёл двигатель.

      – Я на вас надеюсь, – сказал Гончаров.

      Он ни на секунду не забывал о своей Нине Тихоновне.

      Мне всё-таки пришлось подняться к квартире вместе с ним. Нина Тихоновна, увидев мужа, упала к нему в объятия. Я не очень уверенно пробормотал, что в случившемся виноваты мы одни и что мы просим нас извинить, но женщина меня даже не слушала. Здесь сейчас я был лишним. И я ушёл.

      Спустившись