Шоумен. Король и Злой Горбун. Владимир Гриньков

сказал он в трубку. – Ты прав.

      3

      Когда Нина Тихоновна наконец поняла, что и мы о месте пребывания её супруга не имеем ни малейшего представления, ей сделалось плохо. Пришлось вызывать «Скорую». Приехавший врач сделал укол.

      Женщина пришла в себя, и на её лице даже вновь проступил румянец, но она всё ещё была слаба. Оставлять её одну мы просто не имели права.

      – Будешь здесь, – сказал я Дёмину.

      – А ты?

      – Я к Касаткину. Будем искать Гончарова.

      Во дворе я обнаружил, что уже наступило утро. Касаткин почти наверняка на работе. И я поехал к нему.

      Он был по обыкновению тщательно выбрит и выглядел безупречно, только глаза его выдавали – всё-таки не спал ночь.

      – Тут вот какое дело, – сказал мне Касаткин. – Формально ты вовсе ни при чём. Можно было бы предложить этой женщине самой обратиться в милицию. Её это муж, и наше дело – сторона. Но так нельзя.

      Я и не сомневался в этом.

      – Всё-таки он исчез практически в процессе съёмок. И если мы самоустранимся…

      – Я и не собирался самоустраняться.

      – Это хорошо, – кивнул Касаткин. – В общем, некрасивая история, Женя. Придётся как-то выпутываться.

      Я его понимал. Люди исчезают тысячами, и никого, кроме близких родственников, это вроде бы не волнует. Но если исчезновение Гончарова какой-нибудь досужий журналист свяжет с нашей программой – шум поднимется большой. Жареный факт. Настоящая сенсация. Кто-нибудь из наших конкурентов непременно захочет подбросить дровишек в разгорающийся костёр скандала – и всем нам станет жарко. Вот этого-то Касаткин и не хотел. Я, по чести говоря, тоже, но скандал как таковой меня сейчас не очень-то волновал. Человек исчез! Вот это действительно была неприятность.

      – В соседнем кабинете тебя дожидается один человек, – сказал Касаткин. – Поговори с ним.

      – Кто такой?

      – Он из ФСБ.

      Я изумлённо воззрился на собеседника. Касаткин сохранял внешнюю невозмутимость, всем своим видом словно говоря мне: а что тут, мол, такого особенного? Как будто я каждый день только и делал, что общался с людьми с Лубянки.

      – И о чём я должен с ним говорить?

      – Не о чём, – поправил меня Касаткин, – а о ком. О Гончарове.

      – Так, значит, Гончаров действительно…

      – Это ещё ничего не значит, – перебил меня Касаткин. – Просто раз уж выплыло это удостоверение…

      – Которое предъявил Гончаров?

      – Да, оно самое. И теперь люди из ФСБ хотят знать, откуда оно взялось. Эго ведь не шутки, сам понимаешь.

      Ещё бы не понимать. Теперь вот за Гончарова возьмётся ещё и ФСБ. Какие-то сутки назад я и представить себе не мог, что начнётся такая катавасия.

      – Хорошо, гражданин начальник, – вздохнул я. – Ведите.

      Человек из ФСБ оказался довольно молодым, не намного старше меня. Он говорил тихим голосом и был похож на недавнего выпускника пединститута. Долго расспрашивал меня о Гончарове, о подробностях вчерашней съёмки, попросил подарить ему кассету, которую тотчас же спрятал в свой портфель.

      Касаткин