Позывной «Грэй». Helga Duran

пропустить ни слова, сказанного Андре, ведь от этого зависели наши жизни.

      – Погоди, Анна, я выйду в коридор! – сказал отец. Чтобы мама не слышала нашего разговора, – догадалась я, и мне стало плохо. – Ты слушаешь меня, Анна? – через несколько секунд снова заговорил отец.

      – Да.

      – Я не могу рассказать тебе всего, мой телефон наверняка прослушивают берлессы, поэтому срочно, повторяю срочно, уезжайте как можно дальше от АС!

      Значит, это правда. У меня затряслись руки. Я вся затряслась от бешенства и отчаяния.

      – Папа, ты понимаешь масштабы этого шага? Ты должен это остановить! Я знаю, что ты можешь!

      – Нет. Всё уже решено! Я тяну время ровно до тех пор, пока ты не будешь в безопасности.

      – Это же массовое убийство людей! Чем тогда мы будем отличаться от берлессов? Или Гитлера? Папа, пожалуйста…

      – Это война! Так нужно, Анна! Торопись, мы ждём тебя дома!

      Не в силах совладать с собой, я разрыдалась от бессилия. Мой отец – бессердечное чудовище? Ну а кто же ещё?

      Берта, которая всё прекрасно слышала, обняла меня за плечи и судорожно вздохнула. Она тоже плакала. Даже моя смелая и стойкая подруга понимала, что надвигается горе катастрофических масштабов.

      – Я никуда не поеду! – твёрдо и решительно сказала я. – Тебе придётся убить меня тоже, папа! Вместе с жителями Северо-Боровинска, сепаратистами и их маленькими детьми, вместе с берлессами и нашими солдатами!

      – Анна, умоляю! Просто сделай так, как я прошу! Хочешь поговорить с мамой?

      Это был запрещённый приём! Я была уверена, что мама способна уговорить меня на что угодно.

      – Я остаюсь в Кижах! Погибну на своей родине, от руки своего отца. Я люблю тебя, папочка! Пока!

      Я закончила разговор, а потом вынула батарею из смартфона.

      – Ты серьёзно, Анна? Останешься? – снова закуривая спросила Берта.

      – Я не хочу возвращаться во Фрогию! Я разочарована в своей стране и своём отце! Они меня предали, Берта, понимаешь? Предали!

      Я уже рыдала в голос от боли и обиды. Всё, во что я верила, ради чего я приехала сюда, оказалось обманом, пустышкой. Страна, которая меня приютила и обогрела, будет пострашнее Берлессии, а люди в ней, хуже зверей. Но больней всего мне сделал отец. Я видеть его не могу!

      Вся моя жизнь показалась мне бессмыслееной и глупой. Я же ради отца здесь! Ради своей страны!

      Это было похоже на наебалово вселенских масштабов. Меня обманули, провели, как ребёнка, использовали в каких-то грязных целях. Андре весь мир хочет обмануть?

      Смысла в моём существовании не осталось ни крупицы. У меня не осталось родины, не осталось семьи, не осталось идеалов, в которые я верила, которые пыталась отстоять и защитить.

      – Посмотрим, как сильно любит меня папочка! – успокоившись, произнесла я. – Дай мне закурить, Берта?

      Девушка угостила меня сигаретой и дала прикурить. Я закашлялась от дыма, дерущего глотку и меня начало тошнить, но я всё же скурила половинку сигареты.

      – Я уеду, – через некоторое время сказала Берта, и я получила новый удар под дых. – Я жить