Кровник. Вилен Веенг

жизни младшего брата. – Какая наглость! Отец вошёл, а ты пьяный, как свинья! Где ты был все эти годы? Что ты делал? Пьянствовал вволю и сладко спал, пока отец с матерью ждали тебя и мучились каждый день! Чем ты кормился, негодяй? Разбойничал, да? Разве так ты воспитан? Разве этому тебя отец с матерью учили? Пить, жрать, как свинья, да постреливать? Ты – чёрное пятно на имени нашего отца, ты подлец, порочащий нашу фамилию!..

      Гневную речь Зелимхана оборвал отец:

      – Молчи, Зелимхан! Молчи сейчас!

      Зелимхан умолк и злобно насупился. Салман и Мансур посмотрели на него с осуждением. Тогда Асхаб, обратившись лицом к Али-Умару, вопросил:

      – Я так понимаю, ты и есть знаменитый Али-Умар. Ну, расскажи мне о сыне. Расскажи, какой он?

      Али-Умар улыбнулся самой лучистой улыбкой и с удовольствием ответил:

      – Что мне тебе рассказать? Нет, я не стану ничего рассказывать тебе о сыне. Ты возьми коня, Асхаб, объезди округу. Расспроси людей в близлежащих аулах. Спроси у них, кто такой Хас-Магомед, и тогда всё поймёшь

      Хас-Магомед потянулся было к жареной говядине, как вдруг у него из-под бешмета выскочил и громко, вызывающе бряцнул по земляному полу пухлый кошель. Узлы на нём разорвались, и из него высыпались горсти монет. Молодой абрек мгновенно протрезвел, под сердцем у него похолодело, он нырнул под стол и быстро собрал деньги обратно, стыдливо убирая мешочек прочь с глаз отца. Зелимхан взорвался:

      – Вот как ты живёшь, бандит! Грабишь, скрываешься в доме добрых людей, отъедаешь брюхо, покуда всё наше семейство честно трудится, терпит лишения!..

      – Молчи, Зелимхан! – схватил его за грудь отец и притянул к себе, пылая лицом. – Ни тебе, ни мне таких денег в жизни не заработать! Разве мало ты сделал для того, чтобы он стал таким, каким ты его сам называешь? Оставь это раз и навсегда!

      Зелимхан покраснел и смиренно склонил голову. Тогда отец отпустил его.

      – Сколько вы ещё пробудете здесь? – спросил Али-Умара Асхаб.

      – До завтрашнего утра, не больше, – сказал абрек. – Вы успеете вернуться.

      – Тогда в путь, – встал Асхаб.

      – Куда мы? – спросил Мансур.

      – А сам как думаешь? – ухмыльнулся Салман. – Поедем узнавать у людей о Хас-Магомеде.

      – Да, – подтвердил Асхаб и вышел из сакли, а следом за ним и сыновья.

      Объехав окрестные аулы и расспросив селян, Асхаб с сыновьями вернулся в Хал-Келой на восходе солнца. Подъехав к сакле Беслана, он застал Али-Умара и его джигитов уже в сёдлах. Хас-Магомед стоял на крыльце в черкеске, в полном вооружении. Он был готов уже сесть на своего чёрного кабардинца, но когда на горизонте показались отец с братьями, повременил. Асхаб приблизился к крыльцу, сошёл с коня и, подойдя к сыну, промолвил:

      – Я узнал о тебе всё, что хотел, – строго начал отец, но на самом деле он говорил так не от суровости, а от усталости. – Пусть я и не одобряю то ремесло, которым ты кормишься, однако горжусь тем, что когда ты уходил из дома, то был мальчишкой, а сейчас, хоть и прошло мало времени, ты – мужчина.

      Скрепя сердце, Хас-Магомед сказал:

      – Мы