После пожара. Уилл Хилл

понимаю, до чего нелепый у меня голос: тоненький, неровный и скрипучий, как у кошки. Почему же раньше никто мне об этом не сказал? Я всерьез задумываюсь о том, чтобы впредь вообще не раскрывать рта, однако внутренний голос – по-моему, в нем слышится добродушная усмешка – советует мне успокоиться. Я набираю полную грудь воздуха и указываю на север: – Нам туда.

      – Веди, – говорит Нейт. – Там же есть горячая вода и ванна?

      – Это всего-навсего деревянная коробка, – отвечаю я. – Там есть кровать. Может, парочка полок.

      Нейт смеется, и внутри у меня все плавится.

      – Мы с тобой подружимся, – говорит он. – Уже вижу.

      После

      – Когда именно Нейт Чилдресс прибыл на территорию Базы? – спрашивает доктор Эрнандес.

      Я морщусь.

      – Мне не нравится это слово.

      – Территория?

      Киваю.

      – Извини, – говорит он. – Больше не буду его употреблять.

      – Спасибо, – благодарю я.

      Он что-то пишет в одном из блокнотов.

      – Так когда пришел Нейт?

      – Два лета назад.

      Доктор делает еще одну пометку, после откидывается на стуле и улыбается мне.

      – Мунбим, почему ты решила рассказать об этом?

      – Вы вроде бы говорили, что можно рассказывать о чем угодно?

      – О чем угодно, да. Просто хотелось бы знать, счастливое ли это воспоминание.

      Я задумываюсь. Все мои воспоминания запятнаны тем, что случилось позже, все испачкано, искажено, изуродовано, однако я пытаюсь вспомнить, какие чувства испытывала в тот день, когда появился Нейт, что чувствовала на самом деле и как радовалась, когда отец Джон возвестил, что Нейту позволено остаться.

      – Да, – наконец подтверждаю я. – Это счастливое воспоминание.

      – Почему?

      – Потому что Нейт был моим другом.

      Мы долго сидим в тишине. Доктор Эрнандес смотрит на меня с легкой полуулыбкой, а я гадаю, рассказала ли то, что он хотел услышать, устроила ли его моя история – хотя бы пока. Отец Джон ревет и беснуется у меня в голове, проклиная за любые разговоры с Чужаком, да к тому же с мозгоправом, а доктор продолжает внимательно глядеть на меня, его улыбка вполне искренна, и мне трудно понять, о чем он думает. Полагаю, он нарочно так себя ведет, но меня это все равно раздражает. Наконец после затянувшегося молчания – не слишком приятного, однако и не то чтобы тягостного – он опускает взор на часы.

      – Немного рановато, но, думаю, на сегодня закончим, – говорит он. – Если ты, конечно, не против.

      Я стараюсь не выказать нахлынувшего облегчения.

      – Не против, – говорю я.

      – Но прежде, чем мы расстанемся, я должен задать еще один вопрос, – продолжает он. – Скажи, пожалуйста, где именно на терр… на Базе ты жила?

      – Это вам зачем?

      – После того как пожар потушили, мы собрали в жилых помещениях уцелевшие личные вещи и хотели бы по возможности вернуть их владельцам.

      Сердце взволнованно стучит у меня в груди.

      – Что вы нашли?

      – Имеешь