Каузальный ангел. Ханну Райаниеми

и внести алгоритмические предложения для некоторых траекторий, что сделает их весьма соблазнительными.

      Корабль-скала урсоморфов «Йог-14» атакует «Веспера» и «Целомудрие» с Цереры.

      Я морщусь. Нежелательный побочный эффект. Урсоморфы на своем корабле-скале, по форме напоминающем кремневый топор длиной несколько километров, созданном при помощи синтбио и ядерного пламени, отказываются признать, что сбились с курса. Над этим судном парят расплывчатые корабли-медузы церерианцев. Магистраль-зоку предпринимают все меры, чтобы минимизировать последствия, посылают собственные ку-корабли и перемещают световые вертушки, чтобы направить поток в обход расширяющейся сферы боевых действий.

      Разрыв масс-потока в коридоре на Сатурн. Корабль-струя «Бабл Бобл» покупает место в масс-потоке.

      Световая вертушка на орбите Марса недоступна.

      Запрос доступа сатурнианского килоклик-луча к инвариантной поверхности Пуанкаре.

      Предложение о покупке контракта на прохождение по сатурнианскому килоклик-лучу.

      Я перестаю дышать. Вот в чем прелесть работы с зоку – камни заставляют их действовать по воле большинства. И вот я уже с удовлетворением наблюдаю, как Магистраль-зоку переводят «Боба Говарда» на менее скоростной луч. Выигрыш невелик – возможно, еще одна неделя, – но мне этого достаточно, чтобы добраться до Сатурна почти одновременно с зоку Радужной Таблицы. Будем надеяться, что Большой Игре не удастся за это время окончательно сломить Миели.

      И теперь у меня достаточная степень сцепленности, чтобы выторговать инструменты, необходимые для работы на Япете.

      В вир «Шкафа» я возвращаюсь с улыбкой.

      В книжном магазине идет снег. Большие белые снежинки плавно слетают из тени, скрывающей потолок. Книжные стеллажи стали похожи на заснеженные деревья, вместо столика появился высокий столб с чугунным газовым фонарем и пятном дрожащего желтоватого света под ним. Дыхание мгновенно превращается в пар. Холодно. Матчека нигде не видно.

      Откуда-то издалека доносится звон маленьких колокольчиков. Цепочка мелких следов ведет в сумрак за стеллажами. На снегу ярко выделяется красная с серебром обертка от конфеты. Рахат-лукум.

      – Матчек! – кричу я, но голос теряется в снегу.

      Никакого ответа. Как, черт побери, ему удалось настолько изменить вир?

      Я прячу ладони под мышками, чтобы согреться, и неуверенно верчу в памяти код Основателя, надеясь устранить изменения, внесенные будущим богом-императором Солнечной системы.

      В затылок ударяет снежок.

      Пока я удивленно моргаю, за шиворот течет холодная слякоть. Где-то в темноте смеется Матчек. Я все еще потираю шею, когда приходит кват. Исидор?

      Жан, ты себе представить не можешь, что я обнаружил!

      Я старательно сосредоточиваюсь на фрагменте экзопамяти: быстро мелькающие вспышки в марсианском небе, яркая звезда между чьими-то пальцами.

      Это