Чудовище для Цветаны. Ирина Смирнова

безумно медленно тянущиеся три или четыре часа больше всего напоминали сериал о средневековье, сразу серий так на пять, наверное.

      Святая земля ожидаемо оказалась храмом, узеньким и высоким, в готическом стиле. Само бракосочетание проходило на улице. Я даже оглядеться как следует не успела, когда меня с головой накрыли белой, почти непрозрачной фатой и повели куда-то вперед, к счастью по ровной поверхности. Затем мою руку вручили кому-то другому, и этот другой принялся суетливо бормотать о том, что мы должны быть едины, как небо и земля, жить в согласии, плодиться в удовольствие и не разлучаться в жизни и после смерти.

      Где-то в этот момент я начала фантазировать насчет женского гарема, поджидающего моего мужа в посмертии, потом прикинула, что если я у этого товарища уже четвертая жена, то надо его обязательно на наличие синей бороды проверить… Затем откровенно заскучала, с трудом сдерживая зевоту, а бормотание все не кончалось и не кончалось.

      Вокруг нас водили хороводы, посыпали чем-то типа зерна, и ощущения мне не понравились, довольно туго перевязанные лентой запястья – тоже.

      Жалкие попытки хоть примерно вычленить, в инопараллельность какой именно страны меня занесло, успехом не увенчались. Зато нас с мужем увенчали обручами, потом – браслетами, затем кольцами… и уф! Наконец-то прозвучала сакраментальная фраза: «Можете поцеловать супругу свою!»

      Забавно, но ни о каком согласии ни у меня, ни у мужа не спросили. Похоже, подразумевалось, что мы оба все выяснили заранее.

      Бороды у парня, открывшего мне лицо, не оказалось. Вот только я все равно едва не вскрикнула, потому что передо мной стоял Максим Витальевич, только со шрамом, пересекающим левую бровь, и с локонами до плеч вместо короткой стрижки. А так один в один, чтоб мне провалиться!

      Нет, я была к этому готова, но все равно вошла в секундный ступор. Когда смотрела на портрет, да еще на десять лет моложе, кукуха еще держалась, даже весело было. А вот когда увидела живого реального «папенькиного сынка» собственной персоной, тут птичка моя чуть не дала деру. Ясно же, что песец пришел!

      – Не надо смотреть на меня с таким ужасом, леди. Я еще в своем обычном облике, – усмехнулся мне… Максимилиан… как там его… забыла! Все имена из головы от удивления вылетели! Уилсович вроде… и целоваться полез!

      А я исключительно инстинктивно ка-а-ак размахнулась да как залепила ему пощечину, прямо в храме, после свадьбы! Эдакое небольшое изменение в сценарии, неожиданное для всех, кроме старичка, выполняющего в этом спектакле роль моего папеньки.

      – Блаженная она у нас, ваша милость! Устала, испугалась, забылась, бывает у нее, – принялся оправдываться старик, подлетев к нам. – Что же вы, леди Розалия! Нехорошо так с супругом, он к вам по-доброму, а вы его при всех гостях… на святой земле, ай-яй-яй! Ваш батюшка на небесах осерчает сейчас. – Судя по лицу старика, эта фраза на прежнюю Розалию действовала усмиряюще. Поэтому я тоже изобразила покорность судьбе, потупила взгляд и дождалась, пока рисковый Максимилиан снова наклонится ко мне.

      Похоже,