Хрупкие слова женского рода. Константин Михайлович Ганин

на глазах.

      – Что это? – не удержался и восторженно выкрикнул я.

      – Глупенький. Эта же мечта! – захихикал золотистый мотылёк. – Осторожнее! – воскликнул он, когда я задел нить крылом. – Она же хрупкая! Такую и словом разрушить можно.

      – Это твоя мечта? – прошептал я, но тот мотылёк уже улетел.

      – Нет, это не его мечта, – торжественно прошелестела огромная пёстрая бабочка, оказавшаяся рядом. – Там, наверху, в старом доме живут люди. А с ними кот с кошкой и собака с большими ушами.

      – Они спят и мечтают, – тренькнула другая бабочка, пролетая мимо.

      – Их мечты сыпятся к нам, – продолжила огромная пёстрая.

      – Вот мы и строим дорожку к их мечте, – вихрем ворвался в разговор Павлиний Глаз.

      – Чья же это мечта? – в жутком волнении спросил я.

      – Ха, глупенький, – погладила меня воздухом огромная бабочка. – Это сны пса с большими ушами. Только у собак такие простые и яркие мечты.

      – Вот бы понять, о чём, – прошептал я.

      – Так это же просто. Посмотри, – крикнул мне мотылёк, но крик его был не громче моего шёпота. – Тот пёс всего-то и хочет, чтобы хозяин остался с ним до утра.

      Мотылёк улетел вдоль нити. А я, проводив его взглядом, загляделся на прозрачную, даже призрачную картину. Мне виделся человек, сидящий на крыльце в лучах восходящего солнца. Виделась лежащая у его ног большая собака. Я как зачарованный смотрел на вспухающий диск солнца. В его свете сцена проявлялась, обретая детали. Наконец лучи светила разложились веером и ослепили. Я зажмурился.

      ***

      Веки я разлепил с трудом. Понял, что уснул, сидя на крыльце. Небо всё так же укрывало мир дырявым одеялом. В прорехах мерцали звёзды, светила луна. У ног моих спал Буся, уложив тяжёлую голову на лапы. Я освободил руку и погрузил пальцы в густую шерсть загривка. Пёс глубоко и мирно вздохнул. В ровном сиянии звёзд не было даже намёка на скорый восход. Почему-то от этого стало легко и радостно. Чудесная ночь обещала быть длинной. Она обещала быть прекрасной, потому что рядом вздыхал друг, а в ушах сквозь стрёкот кузнечиков по-прежнему звучала музыка мечты. И шелест крыльев, и бусинки.

      Вера в сказку

      Мне нет нужды творить обман.

      Вы переврёте правду сами,

      Лишь вам известными путями

      Сведя слова, как нужно вам.

      К чему мне прятать свой портрет,

      Когда вы видеть не готовы.

      Опричь себя вам люди новы,

      Хоть голый – всё одно – секрет.

      Как-то возник у нас с сестрой литературный спор на тему мудрости и поучительности сказок. Сестра у меня учитель литературы, и очень даже серьёзный. Учит, преподаёт и познаёт язык не по долгу службы, а от души. Спор зародился в обстановке мирной: на вечерней кухне за чашкой чая. Почти сразу мы пришли к соглашению, что наши, то есть русские, сказки куда мудрее и добрее забугорных. В особенности немецких. Вывод был сделан с опорой на мощный культурный пласт многострадального славянского