Золото Карамкена. Юрий Николаевич Мильчинский

встретиться сегодня?

      «Приятный голос взрослой женщины», – отметил про себя Орлинский.

      – Конечно! Давайте через пару часов на Лубянке, в ресторане «Смерш». Заодно и пообедаем. Я приглашаю. Вы как?

      – Замечательно, Юрий. Буду в час дня. До встречи!

      В «Смерше» Орлинскому нравилось. «Борща в хлебной тарелке поем, с острым перцем», – лениво подумал он. Может, и выпить грамм сто… Пятница, дела сделаны, не за рулём, погода опять же… Словом, не помешает. Как говорит мама Орлинского, если захочет алкаш выпить – причину всегда найдёт! Ну, я, конечно, не алкаш, но причины выпить явные. А на выходные надо поехать маму проведать. Может, и спиннинг покидать, пока Клязьму льдом не затянуло…

      До встречи с Зинаидой Ивановной Юра успел заехать в офис своего давнего друга юности на Сретенку. Игорёха, как всегда, встретил тепло. Поговорили о том, о сём, попили соку. Тут же возник стандартный вопрос: а не «забушлатить» ли нам сегодня? Ведь пятница, да и не виделись целую вечность длиной в неделю. Но решили отложить. До следующей пятницы.

      * * *

      Миновал полдень.

      Орлинский любил ходить пешком. Идёшь и думаешь, вокруг люди, в голове мысли – так и приходишь куда надо. В данном случае – в любимый «Смерш».

      Он взялся за ручку огромной двери, потянул на себя и сразу увидел приветливые глаза гардеробщика ресторана. Было без пятнадцати час. Орлинский снял куртку. Давняя знакомая, приветливая администратор Ляля, проводила его к любимому столику. Он сел лицом ко входу, чтобы не пропустить появление Зинаиды Ивановны, рядом с огромным окном с видом на Лубянскую площадь, положил перед собой меню, ладонью подпёр подбородок и уставился в окно. Ему это нравилось – смотреть в окно на людей, машины. Сидишь себе в тепле, в предвкушении чего-нибудь хорошего, особенно на пустой желудок, мысли перевариваешь… Душевно, негромко звучала приятная музыка, было уютно и спокойно, людей немного. Вечером тут классно – живая музыка, приличные танцовщицы, смех и веселье. Как в девяностые, только, наверное, искренности и теплоты больше, чем тогда. Но тогда была отчаянная молодость, которая компенсировала любые шероховатости.

      Юра глянул на часы и поднял глаза от стола. Ляля, улыбаясь, говорила с красивой статной женщиной, блондинкой с короткой стрижкой, и жестом пригласила её пройти к столику. Юра сделал пару шагов навстречу и улыбнулся – да так, что аж глаза сузились: так бывало всегда, когда с первого взгляда человек ему нравился. Женщина посмотрела в глаза Орлинскому и тоже приятно улыбнулась в ответ.

      – Здравствуйте, Юра. Рада Вас видеть! Я Зинаида Ивановна.

      Она протянула руку для приветствия и опять глянула Орлинскому в глаза. Он мягко, «по-джентльменски» пожал ей руку. В голове свистнула мысль: «Дама-то реально серьёзная…» Такой взгляд у женщины – редкое явление: очаровательно-волевой, особый. Такому не научишься – он или есть, или его нет.

      – Очень приятно!

      Юра отодвинул стул, Зинаида Ивановна присела. Он не успел подойти