Ты меня (не) любишь. Мари Са

дверцу закрывает, но открывает окно и ползет за мной на черепашьей скорости. Прохожие оглядываются. Машины на дороге сигналят, и я не выдерживаю.

      Торможу снова и к машине приближаюсь. Злости столько, что убить готова, или как минимум врезать по наглой вновь ухмыляющейся физиономии. Хорошо, что руки пакетом заняты с немногочисленными вещами. А то даже не знаю, сдержалась бы или нет.

      Молча смотрю на него и жду. Жду что скажет. Может ли он меня еще чем-то удивить? Может ли унизить еще больше? И у него получается.

      – Зря ты меня вчера не послушала, – кривит губами и снова карточкой своей тычет, визиткой явно, – взяла бы вчера и, может быть, мы бы договорились. А теперь вряд ли.

      – Я ни о чем с тобой договариваться не собираюсь, – цежу сквозь зубы.

      Сил сдерживаться все меньше и меньше. Он что меня запугать пытается? Только вряд ли получится? Рычагов давления у него на меня больше нет. Правда ведь? А о сыне он ничего не знает. И не узнает никогда!

      – Все такая же упрямая. Тебя жизнь ничему не учит что ли, Ангелина? – мое имя на его губах как сладкий сироп переливается, а он вдобавок облизывается, словно и правда его на вкус пробует, – Сюда придешь! Завтра! В девять! Смотри без опозданий!

      Плоская карточка летит мне в лицо и только чудом увернуться получается. Иначе без пореза на коже не обошлось бы. Она похоже из пластика. И края острые словно заточенные. Падает на землю как опавшая сухая листва к моим ногам.

      – Ты глухой? – спрашиваю серьезно, – никуда я не приду, Богдан! Да я тебя видеть не хочу! Знать не хочу! Ты мне противен!

      Каждая моя фраза как пощечина. Я вижу это. Вижу, как вздрагивает. Морщится. А на что рассчитывал? Что в ножки ему упаду? Благодарить буду? Только он в себя быстро приходит. Гораздо быстрее меня. Мне теперь на неделю отходняк обеспечен.

      – Это ты глухая! Ан-ге-ли-на! Это не просьба! Ты, наверное, что-то попутала. Или просто дурой притворяешься? Только этот номер со мной больше не пройдет. Можешь не стараться.

      Он возвращает мне все пощечины сторицей. Стою как оплеванная. Давно я такого унижения не испытывала. С тех самых времен как узнала про спор. Он словно задачу себе поставил, при каждой нашей встрече втаптывать меня в грязь. Что ж? У него это отлично получается.

      – Никуда я не приду! – произношу почти по слогам.

      Чтобы дошло наконец. И уже разворачиваюсь, как в спину летит противное, выбивающее почву из-под ног.

      – Действительно не придешь! Приползешь ко мне. А знаешь почему? – на миг поворачиваюсь, чтобы вновь окунуться в омуты злобы и ненависти, за что же ты меня так ненавидишь? – Потому что никакой другой работы у тебя в этом городе с сегодняшнего дня не будет. Тебя даже путаной на трассу не возьмут! Поняла?!

      Он заводит мотор, а стекло начинает медленно подниматься.

      – Даю тебе неделю. И купи уже себе нормальной одежды! От одного взгляда на тебя холодно пробирает.

      Так и хочется крикнуть: а ты не смотри! Но он уже уносится, срываясь с места как заправский гонщик. А я продолжаю