Ветувьяр. Сия Кейс

прямо в грудь.

      – Какие же вы в своей семейке все-таки тощие! – Провозгласил Лукеллес, отстраняясь от Джеррета и оглядывая его с ног до головы, – Хотя ты, вижу, с момента нашей последней встречи все-таки взялся за ум…

      Сам Джеррет тоже всегда считал, что моряк должен быть мускулистым и сильным, а потому всю сознательную жизнь работал над тем, чтобы не смотреться долговязым дохляком, но от “комплимента” Лукеллеса захотелось отмыться.

      Этот идиот, видимо, считал, что уважения и доверия заслуживают только те люди, которых, как и его самого, уже не выдерживает ни одна лошадь – впрочем, вместо мозгов у этого идиота было сало и деньги, так что требовать от него чего-то поумнее Джеррет даже не пытался.

      – Калиста будет рада повидаться! – Залопотал глава торговой гильдии, – Да и сам…

      – Это лишнее, господин Лукеллес, – Отмахнулся Джеррет, ни капли не скучавший ни по Калисте, затаившей жуткую обиду на них с Тейвоном, ни по особняку главного торгаша королевства, от вида которого хотелось выколоть себе глаза.

      – Нет, нет, нет! – Пухлая рука, увешанная кольцами, легла ему на локоть, – Никуда не пущу вас без хорошего обеда. А то с дороги небось голодны, как волки!

      *

      Лукеллес восседал во главе стола, словно жадный султан из старинной зиеконской легенды, не сводя с гостей свинячьего взгляда и при этом как-то успевая опустошать тарелки вокруг себя.

      Джеррет старался как можно меньше смотреть на него и на Калисту, что устроилась по правую руку от хозяина дома. Все, что они успели сделать при встрече – это сухо поздороваться, после чего ветувьяр Реморы буквально перестала замечать “братца”. Впрочем, на мужа она тоже глядела мало, а говорить и вовсе не спешила.

      Зато Лукеллес тарахтел за четверых:

      – И чего же, гвойнцы? Вот они у меня уже где! – Верховный торгаш ткнул себя куда-то в район третьего подбородка, – Но ты-то их быстро приструнишь.

      Джеррет провел вилкой по опустевшей тарелке, не желая отвечать этому идиоту.

      – Чего ж ты молчишь!? – Воскликнул Лукеллес, махнув рукой кому-то из слуг, – Эй, там! Добавки моему дорогому родственнику!

      – Спасибо, не надо, – Отодвинув тарелку, Джеррет поднял глаза сначала на торгаша, а потом на Калисту, – Я уже сыт.

      И это было правдой – избегая разговора с хозяевами дома, адмирал все это время только и делал, что ел, а потому уже не мог смотреть на блюда на столе без отвращения.

      А вот Престон, видимо, все еще не наелся, продолжая уплетать за обе щеки все, что видел перед собой.

      – Ох, не хочешь ты себя порадовать, адмирал, – Лукеллес вытер руки, испачканные в жире, о платок, что лежал у него на пузе, – У меня ж лучшие повара в Кирации! Даже у короля таких нет!

      – Я еду на войну, – С нажимом заявил Джеррет, откидываясь на спинку стула. Стало так душно, что желание расстегнуть камзол показалось невыносимым, – И сейчас мои мысли заняты чем угодно, но не едой.

      – Вот это зря, – Лукеллес отхлебнул вина.

      – Наверное, поэтому вам меня и не понять.

      – Война