Подчиню тебя себе. Тори Майрон

страх, девочка? Где твоё грёбаное высокомерие? И откуда взялась эта доверчивость?

      Мне хочется проорать это вслух, но я лишь ласково улыбаюсь, делая вид, что простил её, и Алина улыбается в ответ.

      Я целую её нежно, трепетно. Как в тот памятный вечер, когда нарисовал её, а она захотела остаться со мной. Со мной настоящим.

      Целую и стираю из памяти этот эпизод нашей жизни. Вычёркиваю чёрными красками. Вытравливаю красными ослепляющими огнями. Они вспыхивают внутри меня. Отравляют и без того мёртвое сердце. И я даю себе слово, что больше не полюблю никогда. Не для меня это. Не про меня и не со мной. Некоторым просто не дано. Счастье – оно не для всех. Я возьму то, что хочу. Отомщу, восстановлю своё настоящее имя. Очищу его. Ради матери. Ради отца. Ради самого себя. И неважно, чего мне это будет стоить. Любовь может помешать моим планам. Как хорошо, что к Алине Воскресенской я испытываю лишь похоть.

      Когда я отрываюсь от её губ, то замечаю в её глазах влажный блеск и толику надежды. Да, эта сучка и правда умирает последней.

      – Объявляю вас мужем и женой!

      Ну здравствуй, Алина Доган.

      Под радостные выкрики толпы я веду новоиспечённую жену на середину зала. Свет приглушается, раздаются первые аккорды мелодии. Привлекаю Алину к себе, обнимаю за талию одной рукой, а другой сжимаю ладонь Алины и отвожу в сторону. Камень в кольце впивается в кожу, но это доставляет мне лишь наслаждение.

      – Мне больно, Эмир, – шепчет Алина.

      – Тебе больно? Поверь, ты не знаешь, что такое боль. Улыбайся, Алина Доган. Ты сорвала свой джек-пот.

      Вижу, как тухнет её взгляд, как опускаются уголки губ, и сильнее сжимаю её руку.

      – Я сказал: улыбайся. И постарайся не запутаться в платье.

      Её щёки вспыхивают, а во взгляде появляется презрение. Выдохнув сквозь зубы, Алина всё же натягивает улыбку. Забавная девчонка, однако. Ну хоть скучно с ней не будет. Мне уже нравится семейная жизнь.

      За первым танцем следует второй, потом третий. К нам присоединяются другие люди, а мы всё кружим, смотря друг другу в глаза. В этом немом диалоге так много смысла. Мы так близко физически, но так далеко по факту. Нас разделяет пропасть из лжи, предательства и мести.

      Медленный ритм сменяется быстрым, и я утягиваю Алину к фуршетному столу. К нам сразу же подлетают фотографы, журналисты и просто желающие поздравить. Улыбаюсь гостям, принимаю поздравления, отвечаю на вопросы и держу Алину при себе. Не отпуская ни на шаг, не позволяя ей отойти от меня и пообщаться с родителями. Не хватало ещё, чтобы мамаша снова промыла ей мозги, а папаня надавал указаний. Теперь Алина моя, и я решаю, с кем ей говорить, а кого не подпускать к ней даже на расстояние выстрела.

      Спустя несколько часов улыбок, тостов, танцев и застолья, я объявляю, что гостям можно веселиться хоть до утра, подхватываю Алину на руки и несу в её спальню.

      – Спасибо, – выдыхает она, когда я ставлю её на ноги.

      – За что?

      – За то, что донёс. Я очень устала.

      – Сейчас отдохнёшь. До завтра.

      – А ты разве