Накажи меня снова. Ронни Траумер

и пялюсь на Белова.

      – Вижу вопрос в твоих глазах, – произносит серьёзным тоном. – У меня бабушка была диабетиком, – отвечает на так и не заданный мною вопрос.

      – Тогда ясно, – говорю, прочистив горло, и принимаюсь гладить стол от неловкости.

      – Как давно? – спрашивает, заставляя поднять взгляд на него.

      – Полтора года, – смущённо отворачиваюсь.

      Не люблю говорить о своей болезни ни с кем. Неприятно отвечать на любые вопросы, касающиеся этой темы.

      – Какие причины? – не унимается следователь.

      – Нарушение обменных процессов, но возможно и генетическая предрасположенность, – пожимаю плечами, внезапно осознавая, что с ним не так уж и неприятно обсуждать это.

      – Возможно? – прищуривается Белов.

      – Да, возможно, – киваю я. – Точно не известно.

      – Родители…

      – Их нет, – резким тоном прерываю его. – Я не знаю, кто мои родители, – добавляю, чтобы избежать новых вопросов.

      – Ясно, – поджимает губы следователь-зануда. – Найти их не пыталась?..

      – Почему ты меня сюда привёл? – меняю тему, не имея никакого желания говорить о своём генеалогическом древе.

      – Ты весь день шляешься непонятно где…

      – В камере сто пятого участка, – усмехаюсь, напоминая, что он сам меня там закрыл.

      – А мне известно, что диабетики должны питаться регулярно, – делает вид, что не услышал меня. – Уже почти вечер, – проговаривает, сверившись с часами на запястье. – Хоть что-то ела сегодня? – вопрос звучит ровным тоном, и я не могу понять – это забота, или интерес исключительно из-за вида его деятельности.

      «С чего совершенно чужому человеку проявлять к тебе заботу, Варя?» – усмехается надо мной здравый смысл.

      Ну, зачем-то же он привёз меня сюда, разве это не забота?

      – Завтракала, – отвечаю.

      – Хорошо, а то свалишься без сознания, а мне за это отвечать, – холодно бросает и откидывается на спинку стула.

      Так вот оно что, переживает, что его к ответственности привлекут. А ты, Варенька, уже придумываешь всякое. Никому нет до тебя дела, кроме твоих друзей.

      – Ваш заказ, – раздаётся сверху, и брюнетка-официантка ставит перед Беловым тарелку борща, всё так же улыбаясь. Интересно, у неё рот не болит столько лыбиться?!

      Обратив своё драгоценное внимание и на меня, она быстро ставит миску с супом передо мной, и в очередной раз улыбнувшись следователю, уходит виляя бёдрами, обтянутыми чёрной юбкой.

      – Шею свернёте, товарищ милиционер, – усмехаюсь, замечая, как Белов смотрит вслед девушке.

      – Переживаешь? – спрашивает, схватив со стола ложку.

      – Конечно, – заявляю. – Свалитесь лицом в тарелку, придёт полиция, вопросы-допросы, свидетелем ещё запишут, потом таскайся по участкам и объяснения давай. Мне это надо?! – серьёзным тоном отвечаю.

      – Заноза ты, Комарова, – качает головой мужчина и принимается за еду. – Ешь давай, мне тебя ещё допрашивать, – кивает на мою тарелку.

      – А нельзя совместить приятное с полезным? – глазками хлопаю.

      – Нельзя,