Совершенные. Марина Суржевская

золотых кудрей, зеленых глаз и шикарной улыбки. О нем мечтают все мои сокурсницы и даже несколько преподавательниц.

      И именно поэтому сегодня он должен был сопровождать меня к лестнице! Именно поэтому я терплю его целый год, с того самого момента, как пришло время выбирать пару на выпускной. Терплю, тщательно скрывая собственное раздражение!

      С дороги снова посигналили, и водитель, пожелав мне счастливого выпускного, уселся за руль и медленно сдал назад.

      Я выругалась самыми грязными, самыми отборными словами, которые с удовольствием подслушивала во время перепалок водителя и кухарки. Конечно, никто из них и предположить не мог, что во время их разъярённых словесных баталий за углом устраивается дочка хозяина и чуть ли не конспектирует их цветистые высказывания. Хотя записывать мне и не требовалось, у меня всегда была отменная память… на всякие гадости! С какой радостью я сейчас выкрикнула бы все, что знала, в лицо Дамиру! Или хотя бы – вслух! Но увы, все что я могла – это выругаться мысленно, а потом нацепить на лицо свою самую царственную маску и поплыть ко входу в колледж, ведь и дальше стоять у ворот, словно попрошайка – гораздо хуже. На ступенях лестницы уже толпились выпускники – все наряженные в шелка и увешанные драгоценностями. Конечно, если они у них имелись. Те, кто не мог позволить себе камни, прикололи к платьям и сюртукам веточки цветущей вишни. К моему величайшему сожалению, наряду с аристократией Касла колледж принимал на обучение и детей самых обычных, ничем не выдающихся горожан. Конечно, все понимали, что подобным неудачникам лучше бы учиться в какой-нибудь затрапезной школе гончарного мастерства, а не метить в миротворцы! Но попадались и те, кто этого не знал, или делал вид, что не знает.

      Как, например, та самая Джема.

      А вот, кстати, и она, чтоб ее бесы слопали!

      Джема Ржаник, одетая в простое белое платье, с заплетенными в толстую косу каштановыми волосами и хмурыми светло-карими глазами. Джема, всегда вызывающая у меня лютую неприязнь. С самого первого дня, когда меня – новенькую ученицу, – усадили с ней за одну парту. С того дня, как Джема протянула мне маленькую, перепачканную чернилами ладошку, и широко улыбнулась.

      Да, я возненавидела ее в тот самый момент. Хотя… какая к черту ненависть? Слишком много чести для такой, как Джема! Я всего лишь ее…презираю.

      Презренная Ржаник стояла на верхнем ярусе лестницы и, прищурившись, смотрела, как я поднимаюсь. Выпускники расступались передо мной, словно пурпурное море. Взгляд Ржаник приклеился к моему лицу и наряду, так что я еще сильнее вздернула подбородок, вышагивая на высоченных каблуках и наслаждаясь воцаряющейся вокруг меня тишиной. Я заставила себя не торопиться, а идти медленно, с гордым видом королевы.

      Эх, все же жаль, что нельзя подниматься по этой лестнице в окружении верных слуг! Они были бы достойным обрамлением моего царственного шествия!

      Голоса и смех учеников смолкали, пока я шла, и все-все головы поворачивались в мою сторону. И на всех-всех лицах я видела восторг, изумление,