Хроники Доминиона. Меч Самурая. Чарльз Пиерс

Колыбели же насекомые не водились. Насколько знал Альберт, при создании проекта «Ковчег» люди решили использовать только семена ветроопыляемых растений и замороженные эмбрионы сельскохозяйственных животных, а истории о насекомых всегда окружал некоторый ореол таинственности. Книга датировалась две тысячи тридцать седьмым годом, а значит, относилась к доковчеговским временам. Доковчеговские книги Альберт любил, но конкретно эта ему попалась впервые. Быстро утомившись от распылявшегося восторженными одами предисловия, Альберт небрежно пролистал дальше и остановился где-то посередине книги.

      Большую часть левой страницы занимала крупная фотография существа, встречи с каковым Альберт желал бы не больше, чем с грызущим древесину зверем, однако, заметив метрическую шкалу, быстро изменил свое мнение, ибо размер на первый взгляд грозного монстра, как оказалось, не превышал и одного сантиметра. «Eciton burchellii» – гласила подпись под фотографией. «Продолжая тему муравьев, было бы вопиющей бестактностью не отметить отдельно многочисленные семейства кочевых муравьев, постоянных гнезд не имеющих и чередующих временные остановки с марш-бросками, в которых принимают участие сотни тысяч крошечных трудяг, сметающих всех, кому не посчастливилось оказаться у них на пути. Тем не менее, колонии избегают конфликтов с представителями своего вида, не используя маршруты, где прежде уже фуражировалась колония», – прочитал Альберт и, перелистнув страницу назад, посвятил некоторое время изучению хитросплетений каст мирмиков, сложной архитектуре гнезд, шпионским операциям с проникновением и последующим захватом муравейника, а также их взаимоотношений с тлей, используемой муравьями в качестве скота.

      Пораженный сложностью таких, казалось бы, примитивнейших созданий Альберт не заметил, как его план обернулся против него самого: подложив под голову рюкзак, человек повернулся набок и задремал.

* * *

      Мелкие капли теплого осеннего дождя тихо барабанили по стеклу, рассыпаясь тысячами незримых осколков, сверкавших в лучах поднимавшегося над горизонтом голубого солнца. Стоящая у окна молодая девушка тонкими пальцами перебирала белые лепестки цветка, совсем недавно украшавшего ее голову, отрешенно вглядываясь вдаль. Лидия, возможно, одна из первых поняла: истории человечества, какой она была прежде, пришел конец.

      Но то была не история угасающей Римской Империи, веками раздираемой погрязшими в пороках правителями, не трагедия истощенной затяжными войнами Европы. Всё разрешилось в одночасье, одномоментно. Быстрее павшей на Хиросиму доисторической бомбы. Она осознала это задолго до первого выстрела.

      Трудно описать словами, что почувствовала девушка, никогда прежде столь отчетливо не слышавшая звучания голоса, едва в ее сознании раздались слова, произнесенные назвавшимся Блэк\эн`Уæй’ом.

      То была лишь прихоть эксцентричной могущественной сущности, находящейся далеко за рамками понимания ее сородичей,