Остановка. Неслучившиеся истории. Роман Сенчин

на протяжении почти всего пути одинаковый. Если ехать из поселка – сначала тайга и горы, дорога петляет, то взбираясь на очередной перевал, то спускаясь в долину. А потом деревья резко кончаются, небольшая полоса полей, и дальше желтая степь с редкими, напоминающими шишки на теле, холмами.

      Нет, не совсем холмами – эти были выше, и склоны у них круче, порой почти отвесные… Илье нравилось название «шихан».

      С цепью гор, с увалами всё, в общем-то, ясно – в эпоху молодости планеты происходили сдвиги плит, одна наползала на другую, и получались хребты. То высокие, то нет. А вот эти одиночные… Как, от чего возникли они? За два курса Илья успел многое узнать о строении Земли, но часто не верил теориям, объяснениям, даже аксиомам.

      Такие одиночные полугоры-полухолмы, считается, – остатки рифов древних морей; часто они состоят из известняка. Но у них тут не было моря, и «шиханы» имели разное строение – одни из песчаника, другие из гранита, третьи из самых настоящих булыжников, из четвертых, словно хребты динозавров, торчали огромные пластины камня-плитняка.

      Воображение постоянно рисовало Илье эти шиханы как рукотворные. Как те древние люди, чьи могилы иногда находят в степи, несли, тащили, волокли в определенное место булыжники, плитняк, валуны, гранитные глыбы, нагромождали друг на друга. Постепенно камни заметались землей, зарас-тали, становились частью дикой природы. А там, под ними, лежат самые знатные вожди, самые храбрые воины, самые красивые женщины… Слишком правильные склоны были у этих полугор-полухолмов, почти на равном расстоянии друг от друга они располагались…

      Местами степь становилась совсем скудной, превращалась чуть не в пустыню. Песок некрепко стягивали корнями вечно полумертвые травы, но кое-где он прорывался, и возникали коричневато-желтые гребнистые плеши, напоминающие молодые барханы.

      И вот вроде без всякой причины пейзаж меняется – трава становится гуще, выше, белеет колосья-ми-перьями ковыль, появляются кусты караганника, а то и редкие вязы с круглыми кронами. Совсем саванна, только зебр с жирафами не хватает. Потом – снова полупустыня с лезущим наружу песком.

      Иногда трасса пересекает речки, текущие все в одну сторону – к великой реке, делящей Россию на две почти равные части. И берега одних речек почему-то совсем пусты, а других непролазно заросли тальником, облепихой, тем же караганником, который здесь превращается в деревья и получает название акации.

      Впереди появляется каменная стена. Без вершин и пиков. Ровная, будто по ней прошлись гигантским рубанком. Это Солданский хребет. Вот перевалят его, и там километрах в пятнадцати – город. А в городе рынок.

      Задолго-задолго до рождения Ильи рынок занимал крошечный пятачок земли, со всех сторон вместо забора окруженный магазинчиками-избушками. Все старшие в семье часто вспоминали о том рынке как о чем-то сказочном, мифическом. Как приезжали в город и первым делом отправлялись туда. Не торговать, а покупать или больше разглядывать, дивиться.

      Мужчин интересовали