2048. Все детали. Мерси Шелли

всё-таки было наваждением, о котором вовсе необязательно рассказывать…

      Но тут за спиной отца, в проёме распахнутой двери, громко зашелестело, застучало и забурлило. Катбей открыл глаза.

      – Ну, началось, – проворчал он. – Одна радость от этих санитарных дождей: голова болит точно по графику. Э-э, а где тот неверный, что заказывал синюю гадость? Уже побежал промывать желудок?

      Словно в ответ на это Шайтан включил посудомойку. И сразу стало ясно, что расклад чистой и грязной посуды – совсем не в пользу подавальщика, который позволил обмануть чайхану на сумму, превышающую месячный доход заведения.

      О Аллах, почему ты опять меня кинул в самом богоугодном деле – в торговле!

      # # #

      На этот раз зубы не пострадали. Зато левый глаз заплыл основательно. Да и с правым плечом что-то было не в порядке после удара табуретом.

      Полчаса спустя, вырвавшись из рук разъярённого отца, Муса сидел в сталактитовой пещере деда, растирал ушибленные места и тщетно пытался вызвать Всевышнего на разговор.

      Обычно он не делал этого вслух. Но ругань с кухни была слишком громкой. Отец кричал, что заменит Мусу на робота, на электронную тумбочку с камерой и колёсиками, какие давно используют в других заведениях, и хотя это подорвёт престиж чайханы с её вековыми традициями живого общения, но зато даже самый простейший бот-подавальщик умеет одновременно обслуживать десять столов, рассчитываться с клиентами без ошибок и пылесосить пол, в отличие от полоротого, испорченного в стране неверных, ленивого и неблагодарного…

      Чтобы заглушить этот водопад проклятий, нужно было либо вовсе уйти из дома, либо производить собственные звуки. Первое было давней мечтой, второе – испытанным методом.

      Как это случалось и прежде, Бог не спешил отвечать. Но его абстрактный образ в сознании Мусы постепенно приобретал всё более знакомые черты. Не прошло и десяти минут, а Муса уже адресовал свои просьбы к деду. И обращался при этом не в пустоту, а к одному конкретному объекту.

      Жёлтые, розовые и молочно-белые каменные растения, выступающие там и сям из стенок пещеры, внимали его мольбам одинаково молчаливо. Но Мусе всё время казалось, что лучше других его слушает большой сталактит зелёного цвета, что свисает из центра свода. И даже не потому, что в эту штуковину дед, по его же словам, «вложил всю душу» (Муса так и не понял, что это значит, но догадывался, что тут скрыто какое-то богохульство). Нет, ему лично последний шедевр деда нравился тем, что эта изумрудная воронка своими плавными формами очень уж напоминала огромное, покрытое инеем ухо.

      Когда история про сбежавшего посетителя была рассказана Уху во всей красе, Муса почувствовал себя намного легче. Ругань отца смолкла ещё раньше: к вечеру чайхана вновь стала наполняться посетителями, и отец ушёл из кухни в зал. В пещере деда стало совсем тихо. Лишь изредка то с одного, то с другого каменного лепестка капало на пол.

      Муса кряхтя поднялся с коврика под зелёным сталактитом.

      – Если бы я встретился с этим неверным снова, я бы его проучил.