Война с воргами. Юрий Молчан

громадный медведь. Еще на одной во весь рост изображен птеринг с мечами в руках. Лезвия длинные и тонкие, совсем как те, что носит Керкегор. Рядом на земле лежат поверженные – зарубленные и истыканные стрелами – гоблины.

      На четвертой картине Страг увидел огромную гору. Часть ее склона покрыта лесом. Он виден то здесь, то там, похожий на островки зелени. Остальные части горы пустынны, там сухая и каменистая земля. Кое-где камни торчат, будто пеньки срубленных деревьев.

      Циркач перевел взор выше, и глаза на мгновение широко раскрылись. Губы сжались в прямую линию, в зеленых глазах промелькнуло узнавание.

      С неба к вершине летит нечто сияющее, ослепительно яркое, будто от солнца отделился сгусток сжигающего все на своем пути света и несется к горе, перечеркивая небо длинным огненным хвостом.

      – Долгон, – прошептал он.

      На миг и без того суровое лицо сделалось угрюмым, будто что-то вспомнил. Из размышлений его вывел голос птеринга.

      – Вижу, ты узнал место падения Талисмана, – произнес он, постукивая половинками клюва друг о друга.

      Страг кивнул.

      – Такое не забывается.

      В глазах Керкегора мелькнуло нечто, похожее на участие.

      – С тобой там произошло нечто плохое, так ведь? Это там ты потерял жену?

      Циркач остановил его расспросы резким жестом.

      – Давай лучше поедим, – сказал он глухо. – Картины красивые. Жены делали?

      – Их должен уметь делать каждый уважающий себя птеринг, – ответил Керкегор. – Ту, что с горой, делал я. Ибо мои жены не видели падения Талисмана.

      Поединщик снова кивнул, оглядывая голодным взглядом фрукты, ягоды и орехи в мисках, и жалея, что нет мяса.

      Птеринг тем временем продолжал.

      – Это называется циновки, – сообщил он, указывая на картины из палочек на стене. – На нашем языке хунь-янь.

      – Гм…– сказал Страг, поморщившись. – Я-то не против сквернословия. И не такое слыхал. Но вот при женщинах про это свое хунь…анань…В общем следи за тем, что говоришь. Чтоб неудобно не получилось.

      Но Керкегор его не слушает. Он снял плащ, и, оставшись в одном лишь поясе, расставил в стороны крылья. Закрыв глаза, он начал приседать, покачивая из стороны в сторону пернатой головой. Страг привык его постоянно видеть в плаще, и от вида Керкегора, целиком покрытого перьями, так сказать, голого, поединщик изумленно вздрогнул.

      Ноги птеринга оказались толстые и мощные, тоже все в перьях. Он напомнил Страгу гигантскую, вставшую на задние лапы курицу. Вот только на поясе висит пара ножен с мечами, а на ногах сапоги. Высокое, покрытое перьями с головы до ног тело, под перьями выпирают мускулы. На груди, придавливая перья, висит Осколок – мелкий, но с острыми гранями.

      Поединщик громко прочистил горло, и птеринг открыл глаза. Он посмотрел на Страга вопросительно.

      – Что это было? – спросил поединщик с подозрением. – Зачем разделся? Ты, что, дома голый ходишь?

      – Я произносил нашему птичьему богу Кеацтокакаклю молитву перед едой.