Красавчик. Полина Люро

на всех парах помчалась вперёд. Но всё равно опоздала: ливень обрушился на голову, мгновенно превратив с таким трудом уложенные волосы в противно облепившие лицо космы. Тонкое платье промокло, просвечивая и задираясь при каждом движении, а неловкая попытка его одёрнуть, чуть не отбросила меня в мутную, быстро растущую лужу.

      Только чудом удержалась на ногах, хотя не обошлось без потерь ― ремешок светлой замшевой сумочки без предупреждения покинув скользкое плечо, нырнул в грязь, утаскивая за собой мои надежды похвастаться перед подругой «удачной покупкой».

      – Всё, это уже не отчистить, можно сразу выбрасывать, ― грустно подумала и, подцепив двумя пальцами испачканную модную штучку, на которую ушла вся премия, поплелась к подъезду дома. Тёплый весенний ливень продолжал стучать по согнутой спине, но мне было всё равно ― в тот момент казалось, что хуже уже не будет. Как же я ошибалась…

      Остановившись у входа в дом под спасительным козырьком, торопливо полезла за ключом, радуясь, что никого из соседей нет поблизости: страшно даже представить, на какое чучело я тогда была похожа. В это время дверь резко распахнулась, чуть не сбив меня с ног, и весёлый голос младшего брата Димки просмеялся:

      – Оп-па, какие люди! Маша, ты, похоже, только что из бассейна, а не с работы. Как водичка?

      Я вспыхнула, с размаха ударив насмешника сумкой по плечу:

      – Сейчас сам проверишь ― полетишь с крыльца в лужу, умник. За собой следи ― опять гулять собрался? Выпускные экзамены на носу…

      И тут только заметила, что брат не один. Это слегка умерило мой пыл: я замолчала, пытаясь отжать воду с длинных волос и хоть как-то спасти ситуацию. В ответ малолетний оболтус снова засмеялся:

      – Не злись, Маш, тебе не идёт. Это мой друг Лёша, мы с ним ещё зимой познакомились на подготовительных курсах. Помнишь, рассказывал?

      Ситуация меня бесила, поэтому не глядя, буркнув:

      – Привет, ― попыталась скрыться в подъезде, но стоявший на пути новый знакомый, похоже, не собирался двигаться с места. Пришлось поднять голову, и сердитые слова так и не слетели с моих губ. И не удивительно ― мальчишка был очень хорош собой, настоящий красавчик…

      Высокий, немного худой, со светлой пышной чёлкой до тёмных бровей, из-под которых, прищурившись, смотрели смеющиеся синие глаза. Нежный румянец на высоких скулах, насмешливая, нахальная ухмылка кривила идеальные губы ― самый неприятный тип мужской красоты: наверняка, высокомерный, избалованный женским вниманием сопляк… И с чего это брату приспичило заводить дружбу с таким типом? Димка ― нормальный парень, хоть в голове и гуляет ветер, что вполне простительно в восемнадцать лет…

      Этот Лёша по взгляду понял, что я о нём думаю и, обаятельно улыбнувшись, демонстративно отошёл в сторону, пропуская меня в дом. Быстро проскользнула мимо, спиной чувствуя на себе его внимательный, изучающий взгляд. Дима крикнул:

      – Вернусь поздно! ― и дверь захлопнулась, а я, тоскливо посмотрев на горящие кнопки обоих лифтов, означавшие, что счастья в жизни нет, медленно поплелась по чёрной лестнице на далёкий двенадцатый этаж. Смазанные следы, оставляемые за собой вдрызг промокшими босоножками и брызги воды с одежды, наводили на мысль, что наш дом посетило речное чудовище, в лучшем случае ― уродливая русалка…

      Пыхтя, я медленно поднималась наверх. На переходном балконе, не выдержав, мельком взглянула на улицу: два чёрных зонта сложились у папиной машины, вскоре исчезнувшей за поворотом:

      – Вот ведь, паршивец, опять взялся за старое…

      Вместе с усталостью нарастало и раздражение, поэтому, наверное, я никак не могла попасть ключом в замочную скважину, а когда дверь, наконец, распахнулась, размокшие босоножки полетели в разные стороны. А вслед им понеслась бесполезная, когда-то очень дорогая сумочка, вместе с моими проклятиями весне, ливню, младшему брату и его так не вовремя появившемуся приятелю…

      Недолго постояв в ванной и выводя пальцем кривые дорожки на запотевшем зеркале, с непонятным упорством складывавшиеся в буквы знакомого имени, стёрла всё и с тяжёлым вздохом полезла под обжигающие тугие плети воды.

      – Неудивительно, что этот красавчик так ухмылялся: чучело ― оно и есть чучело. Да какое мне вообще до него дело? Мальчишка, молокосос, плевала я и на него, и на эти синие глаза. Сама виновата, что в двадцать пять лет ― одна, разогнала всех, кто ещё со школы крутился возле меня. Как говорит бабушка:

      – Слишком высоко задираешь нос, внучка, куковать тебе в девках…

      Весь вечер я была не в себе: всё валилось из рук, пару раз слёзы подступали к глазам, но когда позвонила мама, мне хватило ума весело щебетать, что у нас всё в порядке: Димка занимается и обязательно сдаст экзамены, пусть она спокойно сидит с больной бабулей…

      Брат заявился домой только после полуночи и с виноватым видом присел на корточки у моих ног, улыбаясь и заглядывая в глаза словно верный пёс: