Escape. Выход. Женя Онегина

Александру Дмитриевну в объятия. Почему-то именно сейчас, в полтысячи километрах от Москвы, Антон почувствовал себя ужасно одиноким.

      – Антошка! Доехал все-таки! – засмеялась тетя Шура, нетерпеливо освобождаясь. – Идем в дом. Я блинчиков к твоему приезду напекла.

      Блинчики Антон любил. Особенно с мясом. Особенно после долгой дороги. К блинчикам прилагался запотевший графин с брусничной настойкой и любопытный тетушкин взгляд. Но Антон не поддался. Ел неторопливо, растягивая удовольствие и наслаждаясь давно забытым вкусом. От настойки и вовсе попытался отказаться. Правда, неубедительно.

      Осознав, что внучатый племянник и дальше собирается молчать, пожилая женщина притворно вздохнула и пошла с козырей:

      – Севка и Славка обещали в субботу приехать. Как услышали, что ты будешь.

      От неожиданности Антон поперхнулся.

      Близнецы Вячеслав и Всеволод Игнатовы приходились Антону троюродными братьями, а тете Шуре – внуками, старшими детьми ее младшего сына. Холостые и не обремененные какими-либо отношениями, зато построившие с нуля неплохой бизнес, братья последние лет семь жили в Питере и вели, по мнению многочисленных родственников, разгульный образ жизни. В глубине души Антон им завидовал, глупо и как-то даже по-детски. Словно им досталась та самая машинка на пульте управления, которая на самом деле предназначалась ему самому.

      – Врут, – проговорил Антон, делая вид, что полностью сосредоточен на блинчике. – Всегда так. Наобещают и забудут. Вам ли не знать, теть Шур?

      – Давно их видел? – спросила тетушка.

      – Давно, – подтвердил Антон. – Года четыре назад, когда ездили с Варварой в Питер. К вам-то хоть приезжают?

      – Приезжали… – проговорила Александра Дмитриевна и замолчала.

      Антон все-таки опрокинул рюмку настойки и поморщился от приторной горечи, растекшейся по горлу. Часы в избе – его прадед привез их в качестве трофея из Берлина, – пробили дважды. Антон зевнул. Тетя Шура всплеснула руками и воскликнула:

      – Устал же!

      – Устал, – согласился Антон и зевнул еще раз.

      – Идем, я тебе внизу сегодня постелила, в избе. Завтра выберешь себе комнату сам. Подальше от меня, старухи.

      Антон смущенно улыбнулся.

      Засыпая на узком кресле-кровати, спрятанном за печкой, он думал о том, что изба, так они с детства привыкли называть горницу, практически не претерпела никаких изменений за последние двадцать лет. Белоснежные занавески на окнах, мягкая, немного пыльная мебель, диван и пара кресел, ковер во всю стену, телевизор. Беленая печь, в которой теперь не было необходимости – Антон заметил под окнами современные батареи. Часы с маятником на стене… Все как в детстве. Не хватало только сетки-кровати под лоскутным одеялом с горой подушек, украшенных вышитыми наволочками в углу да старого платяного шкафа. За дверью раздались осторожные шаги, и Антону показалось, что это бабушка Нюта вышла во двор. Он стремительно проваливался в