Иерархия Неба и Земли. Часть I. Новая схема человека во Вселенной. Дуглас Хардинг

тем, что нам нужно, если мы собираемся найти себя во вселенной? В настоящее время мы не знаем где мы, хотя очевидно, что не дома[7]. Философия не оправдала наших ожиданий. В дневниках Кьеркегора он делает весьма проницательное замечание, что «В отношении к своим системам большинство систематизаторов подобно человеку, который построил огромный замок, а сам живет рядом в лачуге». На самом деле нам нужен не замок и не лачуга, а дом во вселенной – нечто среднее между хибарой и столь же непригодной для жизни гостиной; что-то, что не является ни космической трущобой скептика, ни аккуратными (но иллюзорными и непрочными) построениями метафизика-теоретика. Я считаю, что нам остро не хватает картины мира, в которой наши собственные жизни занимали бы какой-то уголок – картины, в которой было бы достаточно глубины красок и обилия деталей для того, чтобы разжечь воображение; в которой была бы та приверженность науке, которую требует любой здоровый интеллект, и то четкое изображение космического единства и цели, одному которому и под силу удовлетворить сердце. Эта книга – грубый эскиз такой картины.

      Важно не столько то, что мы говорим о вселенной, сколько то, что мы принимаем как должное. Например, когда сэр Артур Кит проводил (очень необходимое) различие между поведением наций и поведением составляющих их личностей, он говорил, что если последними управляет «этический» кодекс, то первыми управляет «космический» кодекс – кодекс безжалостной силы и «субчеловеческого» эгоизма. (Эссе о человеческой эволюции, XXIV, XXV.) Обратите внимание на предположение о природе космоса (Я должен добавить, что антитезис между «космическим» и «этическим» взяту Т.Х. Хаксли).

      Теперь что касается ее подачи. Не знаю причины, по которой серьезные книги на философские темы не могут читаться настолько легко, насколько позволяет заданная тема[8]. Соответственно, я старался использовать выражения, которые были бы понятны образованному неспециалисту, и снабдил текст многими схемами, используя их, как мне кажется, на новый лад. На самом деле, несомненно, что усвояемость книги будет в первую очередь зависеть от степени расположенности читателя, чем от любого другого фактора. Также будет иметь значение, визуал ли читатель.

      Некоторым вся эта графика больше мешает, чем помогает – для таких читателей текст был написан таким образом, что (с некоторыми исключениями) его можно читать, не обращаясь к схемам; другим схемы могут точно так же помочь читать книгу, как помогли мне ее писать; некоторым они, быть может, предложат новую область для исследования. Для них есть приложение.

      Причина диалогов, разбросанных по всей книге – между моим бездумным и здравомыслящим «я» (3) и моим философским «я» (Ф), – в том, что мышление естественным образом принимает подобную форму. Мысль, как заметил Платон, – это диалог души с самой собой [9]. И хотя в ходе этого внутреннего разговора 3 часто побеждается Ф, оно никогда не побеждается окончательно и восстанавливается вновь и вновь, чтобы сыграть необходимую роль.

7

«Жители не интересуются вселенной, у них есть более важные дела. Конечно, они знают свое место на карте… но во вселенной они совершенно потеряны». Л.П. Джэкс, Легенды Смокоувера, с. 14.

8

Новый стандарт для простой, но отнюдь не поверхностной философской литературы, был установлен книгой Свобода в современном мире Джона Макмарри. К своему удивлению, профессор Макмарри обнаружил, что его попытки избегать специализированной терминологии философов принесли большие философские плоды, т. к. этот побудило его обдумывать многое из того, что он принимал как должное. Он был вынужден стать «не поверхностным, а приобрести более глубокое осознание собственного значения». В некоторой мере это было и моим опытом, хотя я не могу претендовать на ясность и логичность Макмарри.

9

То, что Йейтс {Essays, с. 492) говорит о поэзии – что мы создаем ее из споров с самими собой, – также, безусловно, относится и к философии. «Так как человек», по словам Паскаля, «ведет внутренний диалог с самим собой, и ему следовало бы его хорошо регулировать» («Мысли»). Р.Г. Коллингвуд настаивал на том, что настоящая «единица мысли» – это не предложение, а вопрос с ответом на него. Сократ внутри каждого из нас – вот что имеет первостепенную важность. См. «Автобиографию», V. Коллингвуда.