Бро. Валерий Петрович Большаков

прошлое? Или розыгрыш? Ага… Взяли и перенесли твою тушку в чужой дом, еще и красотку рядом уложили…

      Я перебрал ворох газет на столе. «Знамя труда». О, как… «Орган Приозерненского горкома КПСС»…

      «К-как? Меня что, в Приозерный занесло?» – одурело покрутив головой, я зашуршал свежим номером – от него тянуло типографской краской.

      Когда ж тебя напечатали, орган? Ответ на первой полосе…

      В верхнем углу слева четко оттиснулось: «7 апреля 1967 года».

      «Я попал…»

      Мысли неслись вихрем. Меня даже как будто качало от дикой турбуленции. Думалось обо всем сразу, и вперемешку.

      Вернуться? А как? И зачем? Тебе что, реально нравится лживый мир «воровского капитализма»? А что мне здесь делать?! В чужом теле? Но он же тебе помог, Арлен этот… или Марлен! Без него ты бы не отмахался. Ну, да, возможно, что это действительно был он. Но жить чужой жизнью… А у тебя что, своя жизнь была?

      – Марик…

      Голос прозвучал до того нежно и любовно, что даже моя трусоватая натура не вздрогнула. В дверях, изящно изогнув бедро, стояла давешняя девушка, нисколько не тая наготы.

      «Шатенка… – мелькнуло у меня. – А я думал – брюнетка…»

      Амфорная линия Алёнкиных стройных бедер западала в тоненькую талию, а груди круглились весомо и дерзко. Лобок девушка не брила, но редкие рыжеватые волосики даже вприглядку казались шелковистыми.

      – Ты чего не спишь? – она продефилировала, и гибко присела ко мне на коленки, обняла за шею и уложила голову на мое плечо.

      – Да вот… – затрудненно вымолвил я, проводя ладонью по узкой спине, вминая пальцы в туготу ягодиц. – Вспомнил тут…

      – Думаешь, редактор тебя заругает? – смешливо фыркнула Алёна. – Завтра же выходной! Забыл?2

      Касания гладкого и упругого сбивали с мысли, уводя в жаркую блаженную тьму. Я осмелился поцеловать девушку, и она пылко ответила, выдохнув:

      – Пошли скорей! А хочешь… Давай, прямо здесь?

      Задыхаясь, я легко подхватил Алёну на руки и унес в спальню.

      * * *

      Проснулся я засветло. Шевельнулся – и ощутил слабую тянущую боль. Муравчики пробежали по всему телу.

      «Я вернулся?..»

      Да… Вон мое пластиковое окно… И завешано не тюлем, а дурацкими еврожалюзи. Хм… И 1967 год мне приснился? Ага… Чтоб ты еще придумал! Забыл уже, как с Аленкой занимался тем, чего в СССР нет? Три раза, до самого утра…

      «Неугомонная…» – мягко улыбнулся я, и меня тут же продрал морозец.

      Если всё у нас было по правде, если ты реально угодил в прошлое, то сейчас Алёна – старуха. Время, время…

      Погрузиться в философический омут мне не дали ласковые руки, огладившие мои шею и плечи. Я пристыл к дивану, совершенно ошалев, а мне в спину уткнулись две тугие округлости.

      «Алёна… здесь?!»

      Быстро перекатившись, и вовсе перестал дышать. На меня, игриво улыбаясь, смотрела Марина. Она откинула жаркое одеяло, и прильнула ко мне.

      – Милый… милый Тик… – сбивчиво шептала девушка. – Знаешь… Я проснулась под утро – и перепугалась.

2

Второй выходной (суббота) был введен в СССР в марте 1967 года.