Слишком поздно для «прости». Ольга Емельянова

сейчас на той же палубе и с той же тоской взирающего на цветное нагромождение домиков, спускающихся со скал. Сколько было тогда чудесной, сладкой боли в их маленьких сердцах, сколько пустоты вселила в грудную клетку Америка – обмен по слишком низкому курсу. И пусть глупо обвинять чужую страну в том, что Карлуччи и Гвидо Марино рискнули всем, чтобы проиграть; каждый раз, глядя на величественный Нью-Йорк с высоты тридцатого этажа, Джованни Марино не мог заставить себя восхищаться.

      – Джо, заказчик звонил, обещал приехать к часу… – тяжело отдуваясь, Сэм выбрался на крышу и направился к Марино той неуклюжей походкой, которой, должно быть, Тыквоголовый Джек топал к Изумрудному городу. Сегодня он был особенно взволнован – встреча с первым заказчиком обещала новоявленному старшему специалисту неплохой куш, а с командой инженеров-архитекторов квалификации Марино сомневаться в успешности проекта не приходилось.

      – Ребята уже готовы, я всех проинструктировал. Остался только ты.

      Удивлённо изогнутую бровь подчинённого Сэм не заметил – то ли слишком восхищенный видом, то ли слишком озабоченный отсутствием парапета.

      – Сначала дадим ему высказаться, не перебивая, без ремарок. Пусть почувствует себя королём положения, поделится своими мечтами, облачными замками. Шеф сказал, он планирует несколько десятков ресторанов, что-то помпезное, с античным уклоном. Судя по всему, будет нам вещать про колонны и портики: ничего, послушаем. А потом пройдёмся по вопросам. Списочек я уже накидал, – Сэм важно похлопал себя по нагрудному карману новехонького жилета, – После Джефри наметит дату для осмотра площадки  (подчеркнем важность исследования грунта – заказчики любят профессиональный трëп), и передадим уже готового клиента шефу для подготовки контракта.

      Довольный собой, Сэм задрал подбородок и окинул взглядом Нью-Йорк: не дать не взять Александр Македонский перед Персидской державой. Триумфальное молчание императора, однако, затянулось: ни криков "аве", ни мольбы полуголых рабынь, ни оды "за что я люблю своего повелителя" от простого смертного итальянца. Стоит себе, бездушный чурбан, на ветру, гоняет воздух хищным клювом.

      – Неплохо придумано, верно? – не выдержав, прозвучал Сэм. Получилось отвратно: как-то по-мальчишески сипло, даже заискивающе. Это всё высота, предельно нервирующий фактор: стоит только заглянуть вниз, на миниатюрные дорожки и деревца ростом со спичечную головку, на крыши игрушечных машин и крохотные версии людей, таких маленьких и беспомощных с точки зрения Бога – поневоле закружится голова. Куда приятнее окидывать взглядом городской пейзаж прямо по курсу: в нём и величие человека, и масштаб архитектуры. Вырос город-исполин, в считанные годы вырос. Раскинулся широкими проспектами, зацвёл пышными фасадами, замерцал тысячей стекол. И во всем этом великолепии угадывалась его, Сэма, заслуга. Вот ради чего он так стремительно карабкался по карьерной лестнице, безропотно выдерживая  скучные обеды с шефом, многочасовые совещания, ночные чертёжные работы дома, под тихие