Клоун. История одной любви. Юлия Монакова

второго этажа.

      8

      Учительница истории Жанна Борисовна, которую за глаза все школьники звали исключительно Жабой, обожала зубрил. Не было для неё большего наслаждения, чем выслушивать ответ ученика, полностью совпадающий с текстом из учебника. Стать отличником у Жабы было легко – достаточно было просто отвечать ей чётко по книге, слово в слово, и она буквально на глазах расцветала. А вот свободомыслия Жаба не терпела и резко пресекала любые попытки его выражения на своих уроках. Дискутировать с ней было бессмысленно, поскольку альтернативных точек зрения для Жабы не существовало и каждый ученик со своим мнением автоматически записывался в выскочки и хамы.

      Вот и сейчас, слушая стоящую у доски Динку, историчка страдальчески морщилась, всем своим видом демонстрируя, какие невыносимые мучения доставляет ей столь безграмотный ответ.

      – Садись, Дружинина, – устало выдохнула она наконец. – Я, конечно, понимаю, что учёба вообще и история в частности не входят в круг твоих интересов, у тебя другое в голове, но…

      – А что не так? – неожиданно для самого себя вмешался Макар. – Ведь по сути она всё п-правильно ответила.

      – Вознесенский, – покачала головой Жаба, – тебя мы послушаем в следующий раз, сейчас я тебя не вызывала. Дружинина, садись, – повторила она. – Три… с минусом.

      – Но почему три? – вскинулась Динка. – Я же знаю материал. Я учила!

      – Это несправедливо! – поддержал её Макар.

      – Что именно несправедливо? – ледяным тоном отчеканила Жаба, уставившись ему в глаза.

      Он выдержал этот взгляд, хотя понимал, что прямо сейчас наживает себе злейшего врага.

      – У вас явно п-предвзятое отношение. Вы её нарочно валите!

      – А ты сам бы хотел её завалить? – тихо хихикнул Тяпа.

      Макар быстро повернулся к нему. Глаза полыхнули яростью, кулаки сжались сами собой. Некоторое время он молча гипнотизировал одноклассника взглядом, а затем, стиснув зубы, с шумом выдохнул.

      – У меня п-правило – с убогими не связываться, – выговорил он наконец.

      – Чё ты сказал, клоун?! – заверещал оскорблённый Тяпа.

      Жаба постучала по столу авторучкой.

      – Тяпкин! Вознесенский! – взвизгнула она. – Что за базар вы тут устроили!

      – Это не базар, а рыцарский турнир, – иронично протянул кто-то с «Камчатки». – Поединок за честь прекрасной дамы…

      – Напоминаю, что у нас здесь учебное заведение! – повысила голос историчка. – Вознесенский, не стоило устраивать эту провокацию. Я оценила ответ Дружининой ровно на столько баллов, на сколько она ответила. В конце концов, я учитель, если ты забыл. Я прекрасно знаю, на что способен тот или иной мой ученик. Выше этой планки Дружининой всё равно уже не прыгнуть…

      – Да почему не прыгнуть-то? – запальчиво возразила Динка; щёки её раскраснелись, глаза возмущённо сверкали. – Я, кажется, не тупее других. И тему я знаю!

      – Честно говоря, Дина, – играя в искренность, почти с нежностью протянула