Город Бабра. Маргарита Краска

с тобой? У тебя все хорошо?

      Я процедил сквозь зубы:

      – Нормально.

      Яна, вторая соседка, чуть менее тупая, сообразила наконец, что я не в настроении разговаривать. Она взяла подругу за рукав, сказав:

      – Пошли. Я думаю, Майдар не рад нас видеть.

      Маша возмущенно вывернулась, но потом наконец начала шевелить мозгами. И губищами своими при этом шевелила беззвучно, как рыба. Видимо, без движения губ ее две извилины не могли работать. Какая же тупорылая, губы, как вареники, студентка, еще двадцати нет, а выглядит из-за всех этих наращенных и накаченных частей тела, как старая, сотни раз перешитая на хирургическом столе резиновая кукла.

      Я только и мог тогда думать о том, какие они обе отвратительные. Строят из себя подружек, но они же ни за что не общались бы, если бы не жили в одной комнате, только по распоряжению коменды они все еще терпят друг друга.

      Яна снова взяла Машку за рукав и потащила подальше от меня. Видимо, моя злоба была физически ощутима. Похоже, я все-таки смог невербально сообщить той, которая чуть поумнее, что хочу остаться один.

      До меня наконец дошло, что у меня есть рюкзак. М-да, похоже, я и сам отупел. Хорошо, видимо, головой приложился. Мысли огромным роем злющих ос вертелись в моем сознании. Я злился на соседок, на чудовищный обморок с галлюцинациями, на тупую кошку, на себя. Прежде всего на себя. Как же я сейчас отвратителен. Извалян в грязи, в какой-то черной вязкой жиже, в рвоте. Меня одолевала беспомощность и тупая, нестерпимая слабость.

      Я достал из рюкзака салфетки и стал оттирать одежду. Тропинка была слабо освещена фонарями, стоявшими вдоль дороги по ту сторону редких деревьев. Вряд ли я смог убрать все с одежды. Но выбора, похоже, нет, придется идти домой в таком виде. А там будут люди. Там будет хренова туча людей на проходной, будет охрана и вахтерша, люди в лифте, а потом еще в секции могу снова встретить этих двух уродок.

      Но что мне еще оставалось делать? Пришлось идти, позориться.

      Я сделал каменное лицо и заставил себя сдвинуться с места. Возле общаги стояли студентки, болтали и, конечно, таращились на меня – грязного, страшного. Замолкнув, пялились на меня и на проходной, и в лифте. Только в секции повезло: я прошмыгнул в свою комнату, не встретив соседок, схватил полотенце и проскользнул в душевую. Там сорвал с себя одежду, кинул на поддон, засыпал порошком, встал ногами сверху и включил воду. И кто бы, черт возьми, сомневался! В это время все моются. До нашего этажа и так горячая вода еле доходит, а вот именно сейчас лилась тонюсенькая струйка. Кое-как отрегулировал воду, чтобы получить сносную температуру.

      Хотелось завыть, кинуть душевой шланг со всей дури в стену или вырвать его к чертям собачьим! Едва сдержался, кое-как заставил себя залезть под холодную воду и помыться. Во мне клокотали злость и разочарование. До чего же мерзкая общага! Пока мылся, рассматривал нашу убогую душевую. Стены почти до потолка покрыты отвратительной серой плиткой, растрескавшейся,