Гавань святых. Ник Тремор

«просто»! Да уж! Вот вам и показатель моего словарного запаса. А, впрочем, Бог любит троицу…

      – Вам чай с сахаром? – спросил Андрей, доставая кружки, и подумал: «Вот ведь угораздило, вышел молока попить. Теперь от него насилу не отвяжешься. Хотя, может, да нет, так оно и будет – он полностью удавит меня своими разговорами, своим монологом, не оставив места всему этому беспочвенному, пустому волнению и уродливым мыслям. Почему бы и нет! Почему бы и нет…».

      – С сахаром, голубчик, с сахаром, как же еще! Это, знаете ли, элементарный столовый этикет – пить чай с сахаром и непременно с тремя ложками, не меньше! Чай должен быть сладким, да таким, чтоб уши в трубочку заворачивались – а без сахара можно, к примеру, и кофе испить. Кофе сахар только портит. Может пробовали когда-нибудь фильтр-кофе или так называемый американо с сахаром? Отрава редкостная! Как будто в застоявшуюся воду растолкли горькую таблетку какую и сахаром все присыпали. Пить решительно невозможно. А вот сладкий чай – совсем другое дело. Вы в армии служили? Нет? Так вот там одна услада была – чай с сахаром на ужин. И ничего, ей Богу, ничего больше не нужно! Никаких рулетов, пряников, печенья – задаром! Чаю сладкого выпьешь уставший, замотанный, и сразу как-то на душе полегчает, тело расслабит, да и сон крепче станет.

      Чайник закипел, Андрей снял его с плиты, разлил кипяток по кружкам и поставил их на стол. Михаил стал размешивать свой чай и долго, с усердием дребезжал ложкой, насупив брови в какой-то тяжелой думе; Андрей же, разложив тарелки, нож и достав из стола подписанный своим именем нарезной батон, залежавшийся, но все еще съедобный, сел напротив и обратился весь в ожидание, не произнося ни слова – не то чтобы боясь прервать, возможно, важные измышления, скорее просто не желая зачинать разговор и произносить что-либо помимо односложных ответов. Спустя минуты полторы, не меньше, Михаил наконец воспрянул и, отхлебнув чай громко и со вкусом, сказал:

      – Извините мои манеры, этак вкуснее пить. Пока мешал, засмотрелся на этот маленькой водоворот в кружке и в голову полезло всякое дрянное… Подумал, мол, вот, в таком водовороте кружится время, засасывая все вокруг, и люди! Люди так много говорят о жизни, так распинаются, в разные идеи ее, значит, одевают, пышные, богатые, но – такие фарсовые! Идеи! Каждый, кому не лень, имеет какие-то свои идеи на ее счет, свои одежки, у кого элегантней, у кого бедней, но суть-то… Сути-то эти идеи не имеют, ведь умирает человек – и все, нет его, исчезает целиком и полностью, будто никогда его и не было. И где его идеи затем? Пригодились ли они? Значили ли они что-то? Жизнь такая, жизнь этакая… А жизнь-то настоящая, она нагая, запомните! Нагая! И никакие идеи ей не нужны, она завершена в своей красоте, в своих формах… Одежки только опошляют, скрывают от нас саму суть. Ну, не будем! А то аппетит пропадет, не знаю, честно говоря, что это я так вдруг… – приободрившись, Михаил взял нож и нарезал колбасу ровными,