Рассказы о Влодьзимеже Качмареке. Евгений Владимирович Макаренко

от ожогов второй и третьей степеней, но его мучитель пошёл дальше. Через минуту папаша-Качмарек снял со стены то ли копию, то ли оригинал (чему бы Лямжа не удивился) картины Рубенса «Избиение младенцев» и достал из тайника старую немецко-фашистскую рацию. Удобно расположившись в центре чердака, папаша-Качмарек с завидным усердием принялся кому-то чего-то телеграфировать. Периодически он, вероятно от волнения, а может от спешки, допускал ошибки и, грязно выругавшись и почесавшись в паху, начинал сначала. Закончив передачу, шпион спрятал рацию и подошёл к небольшому чердачному окошку. Его взгляд был обращён к высотному дому, стоявшему на холме, приблизительно в трёх километрах от дома Качмареков. В окне на восьмом этаже высотки несколько раз погас и загорелся свет. Папаша-Качмарек довольно рассмеялся, радостно потёр ладони и покинул чердак.

      – Момент истины. – Подумал Лямжа и, никем не замеченный, выбрался сначала из соломы, а уже после и из проклятого жилища.

      Через двадцать минут к окружённому спецназом дому Качмареков подъехал автомобиль, из которого вышли две смуглые девушки в коротких юбках и, подозрительно оглядываясь по сторонам, прошагали к входной двери. Кто-то из обитателей запустил их внутрь. Ловушка захлопнулась. Спецоперация по задержанию шпионской группы была стремительной, решительной и, как и хотел Лямжа, по своей дерзости и жёсткости могла сравниться разве что с небезызвестной «Бурей в пустыни».

      Оказавшись в застенках польской контрразведки, основательно избитый и не дождавшийся адвоката, папаша Качмарек начал давать показания. Причём настолько неправдоподобные, что ему никто не хотел верить. Вначале. Да и как можно поверить взрослому сорокалетнему мужчине, утверждающему, что в жизни ни разу он не воспользовался телефонным аппаратом, а потому и не знает, как ещё можно вызвать к себе на дом молдавских проституток, снимающих квартиру в соседнем квартале.

      Заново проанализировав все отправленные задержанным телефонограммы, и придя к выводу, что писались они безо всяких хитроумных шифров на литературном молдавском языке, Лямжа и его непосредственное руководство осознали, что в который раз сели в лужу, и, сидючи в каковой, жидко обделались. Пану Войцеху напомнили про потерянное во время горе-операции и так и не найденноё по её окончании дорогостоящее оборудование, и над ним замаячила тень несмываемого позора с последующим увольнением в запас.

      Когда по прошествии пятнадцати суток папаша Качмарек был уже четыре часа как дома, а проститутки в Молдавии, в кабинет, собирающего в картонную коробку личные вещи Лямжи, постучали. Вошедший Влодьзимеж с порога начал требовать от пана Войцеха исполнения условий сделки, на что намедни обезпогоненный разведчик ответил категорическим отказом в виде поднесённой к носу просителя фиги, после чего, вероятно для подтверждения твёрдости намерений, поднёс к виску не сданный