Дневник писателя времён смуты. Диас Валеев

Я убедился в этом, познакомившись с его пропагандой. После повышения цен, совершённого для подъёма общественной температуры, Ландсбергис висел на волоске. Он пошёл на резкое обострение ситуации, пошёл ва-банк, и в результате выиграл именно он. В итоге наши танки проложили и вымостили ему дорогу к абсолютной власти, и теперь он – «национальный герой».

      – Неужели те, кто отдавал приказ, этого результата не могли предвидеть?

      – Они на такой результат рассчитывали. Я думаю, что для них это была провокация более крупного порядка, и цель её – не какой-то путч в Литве (если бы такая цель ставилась, она была бы достигнута, ибо для армии такой переворот технически не сложен). Цель, повторяю, стояла перед ними более крупная – дестабилизация положения не только в Литве, не только в Прибалтике, а в целом в стране. Это детонатор. А взрыв должен состояться во многих местах, главным образом, может быть, в России.

      – Судя по всему, вы разделяете недавно опубликованный в «ВК» прогноз Михаила Полторанина, который заметил: сначала – полномочия под пост Президента, потом некто организует беспорядки, потом кто-то подстёгивает требования рабочих об отставке Президента; ситуация дойдёт до предела. Горбачёв вынужден будет уйти, и тогда случится переворот. Военный или гражданский – неважно, но правый переворот. Вы склоняетесь к этой версии?

      – Я не знаю, о чём вы говорите. Но переворот – именно «правый», необуржуазный переворот – в старом значении этого слова – я предвижу. Заваруха в Литве – его репетиция. Свою роль в грядущем перевороте в стране сыграет, конечно, и человек с красной отметиной на лбу.

      Танки в Вильнюсе вызваны не столько прибалтийским кризисом, сколько кризисом общесоюзным. Главное острие этих событий имеет общесоюзный адрес. Идёт очень крупная игра по развалу страны, глобального порядка. Общественное мнение, мне кажется, совершенно не разобралось в этой игре.

      По существу, в Литве теперь устанавливается фашистский режим. И общественное мнение фактически выступает в его защиту, в защиту Ландсбергиса и ему подобных. А этот режим, возможно, – модель будущего для всей страны. Из одного тоталитаризма, который мы сейчас проклинаем, мы попадаем в другой, модернизированный, быть может, более страшный. Но этой опасности никто не видит…

      – Если продолжать эту мысль, то отражение Ландсбергиса можно видеть в руководителях других республик, в Ельцине, например?

      – Да. То, что делает Ландсбергис в своей республике, – будет делать и Ельцин в России, если получит возможность. Во время августовского визита Ельцина в Казань я задал ему вопрос на встрече в Союзе писателей: гарантирует ли он, первый человек России, что мы все, сидящие в зале, в ближайшие год-два просто останемся живы? Тогда меня никто не понял, мои коллеги-писатели закричали, что это демагогия, а Ельцин начал говорить, что военный переворот невозможен. А я имел в виду не военный переворот, а опасность, исходящую из новых псевдодемократических, популистско-фашистских