Умм, или Исида среди Неспасенных. Иэн Бэнкс

кондуктор, я протянула ему один фунт и сказала:

      – Один до Энфилд, пашаласта.

      – Что сие? – Кондуктор с удивлением разглядывал протянутую бумажку.

      Я стрельнула глазами в его сторону: рост ниже среднего, седенький, в очках с толстыми стеклами.

      – Это ест один фунт, – проговорила я с иностранным акцентом.

      – Нет, милок, это не нашенская бумажка.

      – Думаю, это ест ваше.

      – Такие деньги уж сто лет не принимаются.

      – Это ест деньги каралефства, я полакаю.

      – Кто чего ест? – Он проверил банкноту на свет. – Вот, ясно сказано, бумажка-то шотландская, видал? Старый шотландский фунт. Где ж ты его взял? Приберег, небось, на черный день, верно, приятель? – сказал он, возвращая купюру. – Ну ладно, некогда мне с тобой разбираться. Куда, говоришь, тебе нужно?

      – Энфилд, пашаласта.

      – Энфилд? – всплеснул руками кондуктор. – Куда ж тебя занесло? Тебе не в ту сторону, парень… Ох, виноват, ошибочка вышла. Вы уж простите, мисс, сразу не распознал. То-то я смотрю: шляпу не снимает. Короче, езжайте, голубушка, в обратную сторону.

      – Извинить, что? – Я изобразила замешательство.

      – Еж-жай-те в об-рат-ную сто-ро-ну, – громко и членораздельно повторил кондуктор. – На следующей сойдете, а там… Сейчас покажу. Встаете с места… Встали, встали, вот так, теперь за мной, ну-ка; беда с вами… ну, наконец-то.

      Пока автобус притормаживал, кондуктор препроводил меня на нижнюю площадку; я не сопротивлялась.

      – Выходите… Вон там остановка, видите? Да нет, нет, на той стороне, милая моя. Ага. Там сядете – и прямиком до Энфилда, ясно? Ну, счастливо. Тихонько. Пока! – Он дал звонок и поспешил наверх, качая головой; автобус отъехал.

      Усмехаясь, я не двинулась с места.

* * *

      За два часа я проехала с гулькин нос; пешком – и то можно было пройти больше. Пару раз получилось так, что плату за проезд требовали через добрых пять минут после посадки, но из-за диких пробок на дорогах меня высаживали практически у той же самой остановки. В конце концов, войдя в очередной автобус, я увидела того самого кондуктора, которого повстречала утром.

      – Мать честная! Сколько ж можно так мыкаться?

      Я посмотрела на него бессмысленным взглядом, лихорадочно соображая, что бы такого сказать, а потом выдавила:

      – Это до Энфилд, пашаласта?

      На этот раз он сам перевел меня через дорогу и оставил на автобусной остановке.

      Потерпев поражение, я потопала своим ходом к югу, в направлении канала Гранд-Юнион. По дороге для тяги судов добралась до Мейда-Вейл, а там свернула на северо-запад, держа путь к дому на Брондесбери-роуд, где жил мой единокровный брат Зеб.

      И подвал, и первый этаж трехэтажного дома, замыкавшего шеренгу домов-близнецов, были заколочены; пришлось обойти его сзади и отогнуть лист рифленого железа, чтобы попасть во двор. Я долго колотила в дверь черного хода. Наконец сверху послышался чей-то голос:

      – Чего