.

но он ни в чем не мог мне отказать, и очень скоро по его указанию прибор сняли с прицепа и взгромоздили на деревянный помост, специально сколоченный поверх старого круглого амбара на заднем дворе фермы. Это сооружение получило у деда название «Теофон».

      Конечно, я не верила, что мы, вооружившись этой хитроумной штуковиной, и вправду расслышим глас Божий, но она представлялась мне важным символом наших идеалов (в том возрасте я переходила серьезный рубеж и усматривала символический смысл в самых разных предметах и рассказах).

      Когда прибор занял подобающее место, я, как и следовало ожидать, потеряла к нему всякий интерес, но теперь он гордо возвышался на восьмиугольном деревянном помосте над южной границей фермы, откуда годами глядел в небеса, как наведенный на цель многоствольный мушкетон цвета хаки. На помосте оставалось достаточно свободного места – там можно было позагорать или просто посидеть без дела, глазея на сады, леса и холмы, уходящие за горизонт. Там-то четыре года назад я и пристроилась рядышком с Мораг, свесив ноги вниз и положив руки на железные перила.

      – Подвески Коллимуна, – проговорила Мораг.

      – Что-что? – не поняла я.

      – Подвески Коллимуна, – повторила она и объяснила: – Название местности. Своими глазами на карте видела.

      – А, Коллимун, – вспомнила я. – Да, точно, к северу от Бучливи.

      Бучливи – небольшая деревня в двенадцати милях от Общины, прямо на юг от Лейк-Ментита, единственного в Шотландии озера, именуемого «Лейк», а не «Лох». Между ними и находится Коллимун – несколько домиков, затерянных на северном берегу реки Форт, южнее Фландрского Мшанника. Я и сама приметила эту точку на карте и даже пару лет ходила туда пешком. Места, приятные глазу, но не более того.

      Мораг легла на спину и уставилась в небо, а может, на нелепые раструбы «Теофона».

      – Согласись, дивное название. Ужасно романтичное, правда? – спросила она.

      В ответ я только пожала плечами.

      – По мне, так самое-самое, – повторила она, убежденно кивая головой, и томно протянула: – Подвески Коллимуна… Прямо как заглавие любовного романа.

      – Про сопли и вопли, – съязвила я.

      – Черствая твоя душа. – Мораг похлопала меня по бедру.

      – Ничего подобного, – неловко запротестовала я. – Просто у меня другие представления… о романтике, вот и все.

      Я легла на бок, подперла голову рукой и стала смотреть на Мораг. У нее, мне на зависть, были густые и блестящие темно-рыжие волосы, которые сейчас пронизывало солнце, образуя мерцающий ореол вокруг ее головы; по выбеленному солнцем дощатому помосту словно струилась бурная каштановая река, играющая солнечными бликами.

      – От каких-то двух слов на карте я не собираюсь исходить слюной.

      – А кто тут исходит слюной? Разве я сказала, что исхожу слюной?

      – Спорим, тебе уже мерещится какой-нибудь хлыщ из этих Подвесок.

      – Хлыщ? – повторила