Мадера, кусочек сыра и грейпфрут. Женский роман. Татьяна Анатольевна Морозова

Талант!

      – Днём зарываю. Ночью, пробираясь тихой татью, выкапываю. Так и живём.

      – И где можно оригинал прочитать? Где этот шедеврально испорченный подъезд и куча зевак? – Нелли съехидничала. – Тихой сапой. Вернее.

      – Сапа – это окоп. А тать – это разбойник и вор. Я скорее второе.

      – Страшно как-то. Криминал!

      – Криминал? Да нет, красавица. Боже упаси! Если выбирать между окопом и разбойником, я бы слегка покочевряжился, но выбрал бы второе.

      – Настаиваю на еще одном стихе. Возможно? – поддела Нелли.

      – Легко. Если вам станет от этого легче. Лет тридцать назад написал, но так от него и не отрёкся.

      «Вот и всё. Мы умерли.

      Вряд ли оживём.

      Мы не люди. Мумии.

      Мумии живьём».

      – Порадовал?

      – Прослезилась даже! Боюсь ранить душу поэта. (Ей и впрямь понравились эти строки).

      – Уж если пишу, то на века. И сам рыдаю, и девушек заставляю!

      – Поспорю. Всё, что написанное тридцать лет назад, потеряло свою значимость. Человек, пишущий стихи, творческий, и ему нужно вдохновение. Наверное, в то время было вам очень грустно. Вот и пришли на ум такие строки.

      Немного задумавшись, Александр ответил:

      – Это да. Изменилось всё. Страна, общественный строй, социальный статус. Мораль изменилась. Даже я внутренне изменился. Я уже говорил, кажется, что с тысячи девятьсот шестьдесят седьмого года вдруг стал считать себя бессмертным!

      – Понятно. И вы, майор!

      Вот что успела узнать. В склоках с вашими сотоварищами.

      – Майор – это только одна из переменных в уравнении.

      – Майор – пишущий стихи! Значит, вы склонны к размышлению и сопереживанию.– Нелли хвалила его, изо всех сил надеясь на дружбу.

      – Пойду, пройдусь. Спасибо за переписку. Пишите, интересно будет узнать что-нибудь познавательное.

      Надев пальто поверх старенькой кофты, она задумчиво улыбнулась отражению в зеркале. «Какой чудак!». Познакомившись с майором пару дней назад, теперь сама себе удивлялась. Неоднозначное отношение к военным, как к особо ограниченному контингенту, неспособному на сопереживание и тонкие манеры, настораживало. Судьбы ранних подъемов и расписаний не давали времени на дополнительные часы обучения. Редко кто мог позволить выкроить себе минуты для самообразования, а если обзавелся семьей и детьми, то и подавно. В общем, майор был не из её круга. В тридцать девять лет, разведясь, вкусы ее поменялись. Муж зарабатывал мало и отдавал лишь половину зарплаты и на требование дополнительных денег гневно отнекивался: «Ты знала, за кого шла замуж». Когда он стал погуливать на сторону, терпению пришел конец, и они развелись. И теперь приходилось дотемна засиживаться в библиотеке, глотая вековую пыль старинных фолиантов, занося их каталог.

      Вечером, по обыкновению, она зашла на сайт одноклассников. Майор был в сети. Письмо от него не заставило долго ждать.

      – Салют,