Песнь кинжала и флейты. Том 2. Влад Волков

Священник тем и отличается от просто жреца, что он что-то умеет и может, помимо простых прошений к богине, – пояснял людоящер. – Пусть прибережёт силы на что-то стоящее и важное. Вроде бы больше никто не ранен? – попробовал он оглядеться.

      – Раз я у нас Бром Дерзкий Гром, предлагаю отныне тебя звать Хрисс Красная Задница, – мимо прошёл с бочкой таскарского вина из опустевшего лагеря низкорослик.

      На поклажу ушло вдвое дольше времени, чем банда планировала, но червь больше не показался. Не было даже вибрации под ногами, как-то свидетельствующей о его перемещении. Скорее всего, он уполз «зализывать раны», если ожоги вообще на нём должны были зажить. В крайнем случае, он скончался от внешних и внутренних ранений где-то глубоко под землёй. Только ни Ди с подругами, ни Фламер с его бандой об этом уже узнать никак не могли.

      Более того, Бром настоял, что необходимо почтить память погибшего, произвести эдакие похороны и поминки прямо возле дыры в земле, держа оружие наготове, но в руках кружки да плошки с крепким пойлом: тот абсент, что забрали у орков. И никто не стал спорить, несмотря на всю опасность затеи. Все согласились организовать хоть небольшую панихиду по эльфу-альбиносу.

      – Всем снять головные уборы! – зачем-то командовал норд, хотя ни на ком их и так не было.

      – Дон Кабал был из тех фоморов, о которых не вспомнят на туманной родине, – церемонию вёл Стефан. – Мне неизвестно, в каких богов он верил, но пусть они направят душу его в лучший из миров. Или к перерождению. Да примут его душу отец-солнце и мать-луна, как приняли его бренное тело мать-земля и отец-небо! Пусть Творец теперь позаботится о нём. Каждый из нас может высказаться, если захочет. На правах всё ещё действующего клирика Стеллантора, я от лица Творца и эльфийских богов Лонгшира отпускаю ему все его прегрешения! – взял он из кармашка крупу и посыпал её из пальцев в черноту пещеры уползшего червя.

      – Да не верил он ни в каких богов, – произнёс Фламер. – Кабал был хорошим бойцом и верным другом. Сколько раз мы сражались бок о бок, плечо к плечу, спина к спине! Сколько своих потеряли… Он верил в своё правое дело, упивался насилием и мародёрством, жил бандитом и бандитом помер. Этот эльф не ведал морали и искал в жизни одни удовольствия.

      – Золотой мужик вообще! – задрал кулак вверх Бром. – Знал толк в выпивке! Обыгрывал меня в кости и в домино, сучий хрен! Вечная ему память! – отпил полплошки, а остальное вылил в дыру низкорослик.

      – Делился хлебом и любил тишину. Никогда не надоедал, – присвистывая, прошипел Хрисс. – Был тенью самого себя, ос-с-ставив в прошлом столь большую часть души и личности, что всегда оставался загадкой, непоколебимым монументом, чей образ мы сохраним с-с-с собой в добрых вос-с-споминаниях.

      – Белый дядечка теперь будет хорошо жить в Вальгхалле, надеюсь, – проговорила Лилу.

      – И я скажу, если можно… – попросила Ди, в первую очередь глянув на Брома.

      – Да валяй уж. Хуже ему не будет. А если боги есть, отсюда вылезет червь и схватит тебя на закуску, – сплюнул он в дыру, морщась и хмурясь