Ана, несовременный роман. Алексей Эрр

Неизвестно где. На верхнем этаже. Или на нижнем. Может, в соседнем подъезде – все равно где. Но его, как сказал ученый сантехник, кажется, он действительный кандидат или доктор, из бывших. Как он сказал? Точечный резонанс (господи, слово какое!). И предается по всем стенам. Ангел ночи номер два.

      Резонанс. Интересно, есть где-нибудь на свете принц, который хоть что-то может? Ну, не звезду с неба, а так, чтобы ни один кран в доме не доводил до тихого бешенства. Неужели ни одного нормального мужика во всем свете, чтобы взял, да починил? Хоть так.

      Нормальный мужик? Что это? Не стена, а стенка? Прости, милочка, не дура ли ты? То есть совсем дура – ищешь то, чего на свете вообще не может быть. Бывший твой, вроде, нормальный – не пил, не бил, даже любил. И сейчас любит, наверное. Из него и сложился образ, что нормальным кажется. Только если он такой, все, кто на него не похож, автоматом попадают в недоделанные. Может, попробовать со своим нормальным еще раз? С ним. Нет, милочка, уже это склеивали, милочка. Как ни заманчиво, милочка, а разбитую вазу целой не сделаешь. Милочка. Обиды, милочка, из той жизни не дадут обратно вернуться, милочка. А жаль, милоч…

      Хватит дуру из себя строить! Себя жаль, его жаль.

      Мысли опять разбежались. Охнул пенсионер за стеной. Глоток мартини.

      Что за дурацкий сон? Обычно забываются сразу. Салон. Камуфляж. Игорек. Демон-зал. Смотровая, милочка. Мужичок. Музыкант. Дурацкий сон.

      Может, ты, как белка в колесе? Бежишь и видишь только старое, знакомое. Музыкант? Это ты врешь, милочка. Такого точно не было, и не бывает. Или бывает? Что-то ты не туда гнешь. Заранее начинаешь считать, как глупый мужик. Что он? Чем он? Зачем он? Надолго он? Тебе еще непризнанного гения не хватало. Чтобы он любую дурь космическими проблемами мог прикрыть. К черту! Чересчур умна ты, милочка. Только глупа не в меру.

      Ана залпом прикончила мартини, забралась в постель. И попробовала заснуть.

      II

      Утро было зимним, но солнечным. Мороз и солнце, бьют куранты.

      Господи, столько дряни в голове! Старая дрянная книжка. На помойке живет, помойкой питается. Это про автора, хотя про покойных не надо так. И не ты сказала, а тот – твой первый. Тоже непризнанный. Луч света в школьном царстве. Хотя, по слухам, он теперь совсем тронулся, в лаптях ходит.

      Так! Все побоку. К черту! Следы дурной ночи. Рисуем портрет прекрасной дамы. И голове придаем форму дикой кошки. Для кого стараешься, милочка?

      Ана провела горстью воды по своей классной стрижке.

      Не зря парикмахеру Гоше плачу, черт меня раздерри. От дикой кошки – не за тридцать, а до. Подвела глаза, чтобы подчеркнуть миндаль, но не перегнуть к арахису или, упаси господь, к ореху бразильскому. Немного естественного цвета на нос с легкой горбинкой – блестит, зараза. Немного румян, немного солнечного мая. Видно, для себя стараешься. До тридцати, а сколько – не ваше собачье дело.

      Так. Все прекрасно-шоколадно. Опуститься легко, подняться сложнее. Да и противно быть хуже, чем можешь, будто зубы