Не-доросли. Холодные перспективы. Виктор Некрас

столе оказался сложный столовый прибор из полутора десятков ножей и вилочек, который ему как-то довелось видеть в обеденной комнате адмирала Карцова. Откуда ж ему, поморскому мальчишке, знать, что с теми вилками и ножиками делать, как держать, да когда именно в ход пускать.

      Ел Иевлев-старший так же, как и выглядел – чопорно и угловато двигаясь, деревянно тянул ко рту ложку с ухой. Опрокинул серебряную чарку домашней кедровой настойки («ради праздника и нового знакомства»), уколов Власа неприятным взглядом, отчего кадет съёжился и едва не отложил ложку, прожевал кусок гуся, выпил ещё и, промокнув губы тонкой батистовой салфеткой, поднялся из-за стола.

      – Благодарю, хозяйка, – церемонно склонил он голову в сторону жены, которая, к изумлению Власа, смотрела на него едва ли не с обожанием. – Прошу у всех прощения, но мне надо работать. Рад был познакомиться с новой старой роднёй…

      Он вновь уколол Власа неприятным взглядом и удалился из столовой, шаркая и чуть прихрамывая.

      – Не понравился тебе отец? – в голосе Венедикта прозвучали одновременно сдержанная усмешка и едва заметная обида.

      Влас промолчал.

      В спальне царил полумрак, за окном едва слышно шуршала позёмка, а в углу на тябле (божнице, – напомнил себе Влас местный выговор) едва тлела масляная лампада, бросая длинные дрожащие тени на стены, обтянутые цветной тканью.

      Офицерскую складную кровать принёс для Власа из кладовки лакей – видно было, что он недоволен чудачеством молодого господина, благо в доме нашлась бы для гостя и целая свободная комната, но Венедикт упёрся: «Влас будет ночевать у меня!», за что Смолятин был ему только благодарен – окажись он один в чужой комнате – и вовсе тоска бы взяла. Недовольство недовольством, но ни единого недовольного слова лакей сказать всё-таки не посмел.

      – Ты не думай, что он вот такой, – голос Венедикта чуть дрогнул. – Нелюдимый там или чёрствый… ну да, сначала можно и так подумать. Только он на своей службе едва не в первых. А хромает от того, что маму во время наводнения спасал… вроде как вот вы с товарищами нашего эконома и профоса. Ногу ему бревном подбило…

      Власу стало стыдно.

      Ведь не зря же говорят – не суди людей по внешности. Он накрепко зажмурился, радуясь, что лампада едва светит, и Венедикту не разглядеть его лица.

      – А тебе он и вправду рад, – судя по голосу, Иевлев улыбался. Влас молчал, и Венедикт, приподнявшись на локте, спросил. – Ты спишь, что ли?

      Влас молчал, стараясь, чтобы его дыхание было как можно ровнее.

      Пусть думает, что я сплю.

      2

      – А вы удивительно хорошо знаете русский язык…

      Пан Адам Мицкевич мельком глянул в окно (с серого питерского неба косо несло крупными хлопьями снег – обычная рождественская непогодь) и, невольно поёжась, снял с вешалки плотную дорожную шляпу с широкими полями. Покосился на башенные напольные часы в углу – тёмный орех, чиппендейловская резьба (ангелы и единороги), фигурные бронзовые стрелки в стиле