Серафима. Эдуард Дипнер

Михайлович долбил лопатой тяжелую степную глину. Что это за тяжкая, несправедливая доля – дедам хоронить своих внуков! Проклятое время, испытывающее людей, ставящее их на грань выживания. Сколько еще им, оставшимся в живых, предстоит вынести? Крохотное тельце Сима завернула в одеяло. На дощечке химическим карандашом Иосиф Михайлович вывел четким бухгалтерским почерком:

      ВЕРНЕР РИММА

      1939–1941

* * *

      Сима встает рано, до света. Еще все спят, а она пешком идет в полеводческую бригаду на Красный Стан за пять километров. Она – учетчик-заправщик. С деревянной ходулей – саженем – она промеряет, что вспахано и засеяно бригадой. Шагает и шагает двухметровый сажень по дну крайней борозды вдоль вспаханного поля, и с ним шагает Сима. Одиннадцать, двенадцать… Двадцать три… Не сбиться со счета, а то придется все заново… Сорок пять, сорок шесть… Ноги уже не слушаются, а до конца поля еще далеко. Досчитаю до ста и там передохну. Сима слюнит химический карандаш и в тетрадке делает заметку. Нужно дойти до конца вспашки, а потом замерить поперек. А поперек идти еще труднее. Ноги приходится вытаскивать из борозд, в самодельные чувяки, подвязанные бечевкой, чтобы не свалились, набивается земля. Спасают толстые носки, что вяжет на весь колхоз из грубой овечьей шерсти соседка-осетинка. Еще нужно промерять деревянной линейкой глубину вспашки, должно быть не менее четырнадцати сантиметров.

      Целых полдня она замеряет работу вчерашнего дня, еле притаскивает к вагончику гудящие от усталости ноги. Теперь – самое тягостное, подсчет итогов. Сажени продольные умножить на сажени поперечные, перевести в гектары. Подсчитать, кто из трактористов выполнил, кто не выполнил норму. За выполнение нормы трактористу – три трудодня, не выполнил – получай один трудодень. Да еще нужно снять остатки керосина, проверить расход керосина по норме, и сидит Сима до вечера, испещряет тетрадку расчетами.

      Норма вспашки на трактор – три гектара в день. А как выполнить эту норму на стареньком, изношенном колесном СТЗ? Трактористы сплошь – бабы, почти всем за тридцать, молодым такую работу не осилить. В полевую страду они живут на Стане безвылазно. Рано утром они подымаются, с трудом разминая негнущиеся руки-ноги, расталкивают, за ноги стаскивают с нар мальчишек-прицепщиков: «Грицко, хватит дрыхнуть! Царствие небесное проспишь!» – «Ой, тетка Матрена, дай еще хвылыну поспать!» – «Яку таку тэбе хвылыну, твою мать? А ну вставай, гаденыш, робыты треба!»

      Гришке – тринадцать, он малорослый и худющий, от пыли и грязи волосы у него слиплись в колтун, тощие руки – в незаживающих цыпках. Глаза от земляной пыли красные и гноятся. Отец у Гришки ушел на фронт в сорок первом, мать работает на ферме, да все болеет, а троих меньших кормить надо, и Гришка – за взрослого, зарабатывает трудодни. Его шатает на ходу, а с утра нужно заправить трактор – пять ведер керосина из бочки за забором донести до трактора, подать тетке Матрене наверх. Ведра оттягивают тощие мальчишечьи руки, керосин плещется. «Ты что, паразит, проливаешь горючку? Вот я матери твоей скажу! Она тебя