Эликсир красоты, или Это всё Она. Айлин Лин

двух метров, с широченными плечами, в длинном кожаном тулупе, с меховой оторочкой по рукавам и вороту. И именно она вытащила из сугроба ординаторский диван. И меня, спавшую на нём. Холода я уже не особо ощущала, чувство апатии и неизбежности близкой гибели как-то подавили моё желание жить, и я стала равнодушной ко всему вокруг. Но женщина впечатлила, на короткий миг всполошив моё природное любопытство. Но потом веки сами собой начали закрываться и я снова поплыла в нежные объятия Морфея.

      – Давай тулуп, старый, – громыхнул голос богатырши, и я невольно приоткрыла один глаз. – Ты и так потерпишь, чай не впервой.

      – Сгнобишь ты меня, Гарра, ой сгнобишь, одна куковать будешь, попомни моё слово! – ворчливо донеслось до нас, а через несколько секунд к нам вышел старичок…

      Ооо, какой прикольный! Маленький, метр пятьдесят с хвостиком, щуплый с седой длинной бородой, забавной шапкой-ушанкой, с красным от мороза носом-картошкой и добрыми карими глазами, которые смотрели на меня с сочувствием и даже толикой переживания, он скинул свою дублёнку и протянул Гарре.

      Но та, бросив на меня ещё один задумчивый взгляд тёмных глаз, вдруг сказала:

      – Нет, твоя душегрейка не пойдёт. Лессу надобно укутать всю, – и принялась расстёгивать гигантские костяные пуговицы на своём тулупе, оставшись в какой-то шерстяной вязаной кофте, тётка ловко накрыла моё тело своей верхней одеждой, после безо всяких проблем, подняла меня на руки, при этом умудрившись спеленать меня, как ребёнка в пелёнку.

      Я лежала, завёрнутая с ног до головы в тёплую дублёнку, и оттаивала. Постепенно вернулась чувствительность к конечностям, сопровождаемая острыми покалываниями по коже. Мне становилось с каждой минутой всё лучше и теплее. Как же хорошо! Мысли прояснились, я наконец-то могла думать и первое, что сказала, приоткрыв кокон:

      – Мхм, уважаемая спасительница, – и тут же захлопнула рот. Вот те раз – язык не русский, и говорю я на нём совершенно свободно даже, кажется, думаю именно на нём.

      – Шта? – не сбавляя шага, уточнила мадам, бросив на меня заинтересованный взгляд.

      – Там остался мой… сундук, – выбрала я слово, которое больше всего подошло ситуации.

      – Хде? – голос принадлежал старику, который, оказывается, шустро перебирая ногами, чуть ли не бежал рядом с нами.

      – Выше по склону, в сугробе, – ответила я.

      – Подь, разыщи, – мотнула головой Гарра и уже мне: – лесса, закутайтеся, ещё долгонько до городка-то ехать. А вам беречься надобно!

      Я послушно прикрыла щёлочку и даже смогла расслабиться. Вот это женщина. Настоящая богатырша! Такая на своём горбу любого коня утащит и даже не вспотеет.

      Затем меня уложили на что-то мягкое, и я снова с отогретым любопытством высунула нос наружу: сани, просторные, гружёные какой-то травой, и забитые практически полностью полешками, а в уголке полулёжа расположилась я и тушки зайцев. Мёртвые глаза животных смотрели на меня осуждающе, укоризненно. Я ойкнула и снова нырнула в тёплое нутро телогрейки. Или как эта одежда называется? Явно кустарного производства и пахнущая потом и кожей